— Как, вы хотите начать войну с ними? — спросил Маркена с беспокойством.
— Этот сброд бунтует, — продолжал Хойеда. — И больше всех собака Каонабо, не получивший еще возмездия за убийство в Навидаде. Скажи, кстати, нет ли тут через Черные горы, за твоим поместьем, дороги к Каонабо, по которой можно было бы проехать верхом.
— Дорога есть, но только на вершине горы она так крута, что о проезде верхом не может быть и речи.
— Мой конь надежный, — самоуверенно сказал Хойеда. — Можешь ты указать мне эту дорогу?
— Охотно. Ты можешь проследить ее по моей карте, а завтра я тебя сведу туда. Только я тебе повторяю, что дорога годится разве для какого-нибудь легендарного скакуна.
— По карте? — спросил Кастанеда. — Разве ты и карты составляешь здесь?
— Да, я намечаю для себя дороги, чтобы не заблудиться в лесу во время своих экскурсий.
— Должно быть, ты ищешь золото? — насмешливо спросил Кастанеда.
Маркена смутился, но тотчас же спокойно ответил:
— Нет, это не цель моих скитаний. Я ищу пряностей и благоухающих деревьев, потому что если мы находимся на границе Индии, то здесь должны расти гвоздика, корица, мускатный орех и сандаловое дерево. Произведения эти могли бы быть не менее золота полезны для Испании.
— Хотел бы я видеть твою карту, — сказал Хойеда, — но теперь стемнело и ты, наверное, скуп насчет света, — продолжал он шутя. — Есть ли у тебя свечи? У нас в форте они все уже вышли.
— У меня есть лампа, которая мне ничего не стоит, — отвечал Маркена.
— Как — лампа? Должно быть, опять что-нибудь чудесное?
— Взгляни на саванны, Хойеда! Видишь ли миллионы искр, светящихся в траве? Это светящиеся жуки. Собери дюжину их, и они будут тебе светить всю ночь.
— Оригинальная мысль! Ты, Маркена, решительно мастер на все руки!
— Ошибаешься, мой друг, я только учусь у дикарей. Это они придумали собирать жуков, класть их в тыкву и таким образом делать себе ночники.
Испанцы вернулись в дом и сели на веранде. Маркена принес тыквенную лампу и свою карту. И в самом деле при зеленоватом свете жуков можно было рассмотреть карту.
— Я знаю местность, — сказал Хойеда. — Это вот горная цепь, отделяющая нас от Каонабо, вот тут лес, здесь текут ручьи. А что значит крест на этом месте?
— Это, — ответил Маркена медленно, как бы что-то обдумывая, — это место, на котором я однажды отдыхал на скале, оттуда прекрасный вид на долину. Этот знак я поставил для себя, он, собственно, ничего не значит.
Кастанеда взглянул на него подозрительно. Тон, которым говорил Маркена, казался ему странным. «Ничего не значит! — думал он. — Разве ставят кресты на карте там, где ничего нет особенного?»