Наконец Кастанеда остановился и стал прислушиваться. По ту сторону пропасти снова резко закричала хищная птица, потом опять все стихло. Но не успел он сделать нескольких шагов, как остановился как вкопанный. Собака залаяла, но испанец сильно ударил ее ногой и она тотчас умолкла. До него издали, из зеленой пустыни, доносилась монотонная индейская песня. Кастанеда знал, что караиб не умел петь, значит, пел Энрико. Вдруг песня затихла. В то же время Кастанеда заметил, что лес стал редеть и мельчать, высокие деревья остались позади. Кастанеда пробирался теперь ползком и вскоре очутился на краю обрыва, покрытого густым кустарником. Снизу слышался шум горного ручья, перед ним расстилалась обширная долина. Но внимание его было поглощено тем, что он увидел с правой стороны. Здесь гора заканчивалась зеленым лужком. Лужок этот, окруженный лесом, находился против выступа, на котором стоял Кастанеда, и был отделен от него глубоким оврагом.
Там он увидал Энрико, расставлявшего сети для птиц. Рядом, под деревом, лежало несколько диких голубей. Энрико набросал в сети лесных ягод в виде приманки и отошел к опушке леса. Над долиной стоял жгучий полуденный зной, по-видимому очень утомивший птицелова, он лег под дерево и скоро заснул.
Кастанеда остался на своем наблюдательном посту. Он смотрел то на овраг, то на Энрико, потом его внимание заняли дикие голуби, прилетевшие есть ягоды. Птицелов продолжал спать.
Кастанеда снова взглянул. Ему показалось, что из густой зелени близ спавшего Энрико смотрело дикое сатанинское лицо Каллинаго. И Кастанеда на ошибался. Но что хотел делать караиб? Не намеревался ли он убить спящего?
Как дикая кошка подкрадывался караиб к своей жертве, но в руках его не было оружия, его намерения были загадочны и возбудили любопытство Кастанеды.
Но вот Каллинаго подполз к своей жертве, привстал на колени и впился глазами в молодого индейца, вытащив из-за пояса мешочек, он опустил в него свои длинные пальцы, достал оттуда что-то, а затем завязал его снова и бросил в находившуюся в нескольких шагах пропасть. С напряженным любопытством следил за дикарем Кастанеда. Но вот караиб с быстротой молнии вскочил на ноги, наклонился к лицу спящего и, высыпав что-то на губы и под нос Энрико, в два быстрых бесшумных прыжка исчез в лесной чаще.
Энрико тотчас проснулся и, вскочив на ноги, стал кашлять, чихать, плевать и тереть себе рот и нос. Все это показалось Кастанеде очень забавным. Уж не подсыпал ли караиб своему смертельному врагу под нос перцу или чего-нибудь в этом роде, чтобы подшутить над ним? О, это было бы ребячеством и ради этого не стоило так долго следить за врагом. Между тем Энрико чувствовал себя, по-видимому, очень нехорошо, он обтирал себе рот травой и громко стонал, потом схватил своих голубей и, перекинув их на спину, быстро пошел в лес. Там пел пересмешник, подражая крику хищной птицы.