Кровавые лепестки (Тхионго) - страница 46
Дни и недели я вынашивала планы мести. Родители часто меня били, но я впервые взбунтовалась, и то только в своих мыслях. Как же мне отомстить за обиду? Разве быть бедным — грех? Сами мы тоже небогаты — значит, и мы грешники? А не быть христианином — это тоже грех? И в то же время я злилась на мальчика, оказавшегося виновником моих страданий. В душе моей затаилась обида. У меня твердый характер, и я знаю, что могу долго носить обиду в своем сердце. Я хотела придумать что-нибудь такое, что причинило бы моим родителям настоящую боль, унизило бы их так, как они унизили меня. Но я была молода, обида стала утихать, и в повседневных заботах постепенно угасли мысли о мести. И все же я знала, что с той ночи все переменилось: я сама, школа, дом, мир. Теперь мне все труднее становилось заставлять себя ходить в школу и заниматься. Школа как бы отстраняла меня от мира, мира куда более интересного — за пределами школьной парты и нашей деревни. Где-то там была настоящая жизнь. В эти годы накануне независимости ходило много толков о том, что жизнь скоро станет совсем другой… Видите, я говорю так, словно было это давным-давно. А все случилось только несколько лет тому назад… Да, прошло всего несколько лет.
Как раз в это время один человек купил участок земли неподалеку от нашего дома. Он был женат, у него было две дочки. Он построил большой каменный дом и установил громадный железный резервуар для дождевой воды. Вскоре его примеру последовали и другие, но он пользовался всеобщим уважением, потому что первым ступил на новый путь. Это был как бы прообраз будущей жизни. Быть может, совсем скоро, после независимости, у каждого будет по крайней мере дом, крытый гофрированным железом, и резервуар для дождевой воды. Человеку этому принадлежали также маленький грузовик и автобус. Мы не знали, откуда он взялся, но в нашей деревне он был первым из предприимчивых людей, появившихся в эти годы… словом, когда африканцы уже начинали заниматься бизнесом. Он во всем был непохож на моего отца: высокий, богатый, сильный, все ему завидовали, все уважали его. Меня потянуло к нему с первой минуты, как я его увидела: он продавал билеты в свой автобус. Во второй раз он не взял с меня денег, сказав: ты дочь такого-то, и мне было приятно, что он меня узнал. Как-то он зашел к нам домой, и отец, дела которого с годами шли хуже и хуже, был так горд этим, что мне стало стыдно. Человек этот подружился с моим отцом и вскоре уже частенько к нам захаживал. На рождество он принес всем нам подарки. Мне он подарил платье в цветочек, называл меня дочкой, а мне казалось, что в этом платье я выгляжу как моя двоюродная сестра, давным-давно переехавшая в город. Потом как-то он подвез меня на грузовике, пригласил на дневной сеанс в городской кинотеатр «Ройял». Когда он приходил к нам в гости, я нарочно рано ложилась спать, делая вид, будто его стесняюсь. На самом деле его приход был условным знаком между нами: он означал, что мы встретимся завтра днем. Я клала цветастое платье в свой ранец, поверх укладывала книги. В городе я переодевалась в общественной уборной, а школьную форму прятала в ранец. В четыре или в пять я возвращалась домой, разумеется, в школьной форме.