Царь и весь собор поклонились патриархам до земли, и те сняли с них нарекание. После того, выслушав Хитрово, один из патриархов сказал:
– Когда царь грузинский Теймураз был у царского стола, так как Никон прислал человека своего, чтоб смуту учинить, а в законах написано «кто между царем учинит смуту, тот достоин смерти», и кто Никонова человека ударил, того Бог простит, потому что подобает так быть[72]…
При этих словах антиохийский патриарх встал и осенил Хитрово, потом продолжал:
– Архиепископа Сербского Гавриила били Никоновы крестьяне в селе Пушкине, и Никон обороны не дал[73]… Да он же в соборной церкви, у алтаря, во время литургии с некоторого архиерея снял шапку и бранил всячески за то, что не так кадило держал; он же, Никон, на ердань ходил в навечерие Богоявления, а не в самый праздник[74].
В заседании этом составлен был план низложения Никона, и остановились на низвержении.
Следующий день прошел тревожно для Никона: арестовали его верного служку Ивана Шушеру, который всегда носит перед ним крест, и слухи носились, что его в застенке пытают. С самим Никоном обращались в Архангельском подворье грубо и дерзко, как с узником. Алексей Михайлович, со своей стороны, хотя и выходил победоносным в борьбе с собинным другом, но он сам понимал всю ничтожность своей победы; поэтому ему хотелось убедить самого Никона, что его осудят и низложат совершенно законно и по делам, и для этого назначено заседание на 5 декабря.
Никон же в это время, казалось и ему и боярам, уже не нужен для государева дела: мир со Швецией почти готов был, с Польшей – тоже, Восточная и Северная Малороссия вся сдана Брюховецким русским воеводам; Нащокин и Матвеев заправляли почти всеми государственными делами, а Хитрово и Стрешнев ведали всеми дворцовыми предметами.
В Никоне, значит, не только не нуждались, но, пожалуй, он был бы даже помехой миру.
В отношении Малороссии бояре приняли решение: оставить за Россией только восточный берег Днепра, а западный отдать полякам, и в одно время поговаривали даже, чтобы уступить полякам Киев.
Сильный протест Малороссии заставил наше правительство иметь стойкость и не согласиться на последнее.
Никон едва ли согласился бы на победный дележ Малороссии, потому что первая гиль и черная Рада при Хмельницком была с запада, так как там закрепощено было все казачество, – следовательно, отдавались ляхам именно те, которые начали борьбу с Польшею и которые первые призывали русского царя. Кроме того, едва ли Никон согласился бы выплатить миллион рублей польской шляхте за выход ее из Восточной Малороссии. Боярству же это было сподручно, так как оно рассчитывало все шляхетские земли присвоить себе, а этой сделкой с шляхтой они думали купить голоса у шляхты, если бы предстояли выборы в короли Польши… Следовательно, и царь Алексей Михайлович умасливался этим…