Затем он начинал манипуляцию с трупом и с обстановкой на месте преступления, с помощью которой хотел поставить на преступлении свою личную, неповторимую печать. Никто не должен был отнять у него триумф, нужно было, чтобы его запомнили. Кроме того, с помощью этой сцены он пытался манипулировать полицией, которая должна была составить о нем совершенно определенное представление. «Смотрите, я не какой-нибудь примитивный убийца, который нападает на ребенка, насилует его и просто бросает труп. Нет, я ставлю перед вами задачу и бросаю вам вызов. Я сделаю все, чтобы довести свои преступления до совершенства. Но сейчас ваша очередь сделать ход. Я буду наблюдать за вами, и если сделал какую-то ошибку, то в будущем ее уже не допущу. Можете быть в этом уверены».
Марайке поняла это послание. Очевидно, он долго выжидал перед очередным преступлением, аккумулятор его чувства самооценки разряжался очень медленно. Он не нуждался в том, чтобы уже через неделю искать очередную жертву, времени у него хватало. Промежуток между убийствами каждый раз составлял три года.
Каждое преступление было его успехом. Он был доволен собой, а будучи доволен собой, он был воплощением спокойствия.
Существовали два варианта: или он убивал где попало и подыскивал места преступления так, чтобы они располагались дальше друг от друга, чтобы затруднить работу полиции и заставить ее работать в разных направлениях, или же совершал убийства в непосредственной близости от своего места проживания, но в таком случае, он, очевидно, часто переселялся с места на место. А для этого должна была быть причина.
Человек, часто переселяющийся с места на место, чаще всего не имеет прочных связей. Скорее всего, у него нет ни жены, ни детей, ни постоянной работы, и он перебивается случайными заработками.
Видимость важнее, чем действительность. Значит, он неудачник. Жалкий тип. Марайке была уверена в этом.
Карстен и Марайке просиживали вместе дни и ночи, тысячи раз просматривали фотографии с мест преступления и строили версии о характере и мотивах преступника.
И еще одно поняла Марайке. Все три мальчика были удушены преступником голыми руками, большие пальцы убийцы очень сильно сдавливали гортань жертвы. Значит, преступник смотрел в лица детям и наблюдал за медленным наступлением смерти, когда убивал их. Это он воспринимал уже не просто как власть, а как пьянящее чувство всемогущества. Он был властителем жизни и смерти, он был сильнее, чем обычный человек, для которого у него не оставалось ничего, кроме презрения.
В судебной науке, кроме того, издавна существовало мнение, что убийцы в момент умерщвления не смотрят в лицо своим жертвам, если были знакомы с ними до совершения преступления.