С некоторых пор их мать стала чувствовать себя не очень хорошо. Ей сейчас уже семьдесят пять, и Альфред поселил ее в доме престарелых в Гамбурге, где за ней как минимум прекрасно ухаживают.
На Карлу семья Альфреда произвела огромное впечатление. Несмотря на то что мать вырастила детей практически одна, все они получили высшее образование и не утратили связей друг с другом. Эта семейная сага успокоила Карлу, и она почувствовала себя рядом с Альфредом еще лучше.
— У тебя есть дети? Ты женат? — наконец решилась спросить она, и это был главный вопрос.
— У меня два прекрасных сына, — сказал он и улыбнулся. — Старшему сейчас двадцать один год, а младшему — десять. Они пока живут с матерью, с которой я, к сожалению, отношений не поддерживаю. Поэтому я уже целую вечность не видел сыновей. Надеюсь, что все изменится, как только они съедут из дому.
То, что Альфред в тридцать шесть лет вряд ли мог быть биологическим отцом такого взрослого сына, ей даже в голову не пришло. Она смотрела на блестящее в лунном свете море, на звезды, и глаза у нее начали закрываться. Она поуютнее закуталась в шубку из искусственного меха и была очень рада, что надела ее. И как-то незаметно она уснула. Альфред так ни разу и не прикоснулся к ней.
Дыхание Карлы стало ровным и глубоким, и Альфред понял, что она уснула. Для него это было очень кстати: наконец можно перестать выдавать придуманные истории, рассказывать которые получалось у него все легче и легче. Почему он не сказал Карле правду о себе и своей семье, и прежде всего об отце, — он и сам не знал.
* * *
Отец Альфреда, которого тоже звали Альфред, был простым крестьянином, который любил свою семью больше всего на свете. Однажды майским утром тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, когда он как раз работал в поле, прибежал его девятилетний сын Рольф с криками: «Мама, мама!»
— Что с мамой?
— Она кричит, — заплакал Рольф, — она плачет, и у нее совсем красное лицо.
Глаза Рольфа страшно косили. Такое бывало, когда он чувствовал себя неуверенно, чего-то боялся или сильно нервничал.
— Акушерка пришла?
— Никого нет, — плакал Рольф. — Близняшек тоже нет. Мама послала их позвать фрау Боземанн, но они еще не вернулись.
Альфред поцеловал Рольфа и взял его за руку.
— Идем. Нам надо спешить.
Эдит лежала на полу кухни в луже зеленых, отвратительно пахнущих околоплодных вод. Лицо ее было уже не красным, а белым как мел, и она судорожно дышала, словно рыба, выброшенная на берег. Альфред осторожно поднял ее на руки и удивился, что она не сопротивляется. Обычно она оборонялась. Против любой фразы, любой ласки, и прежде всего — против любой опеки. Просто взять ее на руки — это было все равно что изнасиловать.