— Да, что тут…
— Надо! — рявкнул богатырь, и обратился к золотистому, — Дашь нам время?
— У вас сутки. Медные сутки! А то со временем не пойми что происходит, — добавил паренек, но было видно, что он хотел сказать еще что-то.
— Говори, не стесняйся, — угадал Ждан сомнения парламентера.
— От себя лично могу добавить… — пацан заговорил более спокойно, — Между нами… Что бы ни происходило в Мирах, как бы это не выглядело, нельзя просто взять все и сломать! Свершающееся вокруг — это сложный, многогранный процесс — сложный настолько, что ваши умишки и представить себе не могут — во всем есть Замысел. И… признаться, я не понимаю, почему вы еще не в Ничто.
Но, даже если представить на мгновение, что в ваших идеях есть толика правды — во что я отказываюсь верить — и происходит что-то неправильное, произошел какой-то сбой, нельзя рушить Систему, не предлагая ничего взамен. Изменения должны идти постепенно, рационально, адекватно! Иначе Миры ждет хаос еще более страшный и губительный, чем… чем вы можете себе представить.
Ладно, думайте, решайте. Я приду за ответом. Если успею… Надеюсь, вы одумаетесь и не натворите новых ошибок. Пожалейте людей — в аду вовсе не так весело, как любит рассказывать Израдец.
Парламентер ушел, и главари бунтовщиков разбрелись по поляне. Ждан присел на землю, уперев лоб в ладони. Михаил отправился к казакам, передать суть разговора. Макс лег на траву, обхватив руками разболевшуюся голову. Толпа ополченцев колыхалась и тихо гудела, обсуждая новости.
Волна решил пройтись. Погруженный в тяжелые мысли, он добрел до края поляны. Впереди едва виднелись черные стволы старых берез.
Ну и наговорил этот золотой паренек! Ну и растревожил. Уверенность в правоте мгновенно улетучилась, оставляя в душе раздрай. Это что же получается: либо их решение ошибка, и они заслужили наказания, либо бунтовщики правы, но действуя, придут к худшим последствиям. Оказывается, на них лежит ответственность не только за свои поступки, но и за судьбы, за будущее огромного количества ополченцев и казаков. Эта мысль раньше не приходила в голову.
Волна присел на землю, не в силах совладать с эмоциями. Обида и бессилие, соединившись вместе, вылились слезами, и от беззвучных рыданий затряслись плечи. Наверное, надо сдаваться. Пусть все само по себе разрешится.
Впереди, между едва различимыми деревьями, появилась знакомая фигурка. В груди Алексея приятно екнуло, и взгляд с надеждой обратился в лес. Из тумана на поляну вышла загорелая Вероника. Как всегда, вовремя. Как всегда, к месту.
— Привет, — мило улыбнулась девушка, присаживаясь рядом.