– Никто не мешает нам продолжить его, – заметил Марич. – Но для этого пусть заложат карету. Там мы можем говорить, не опасаясь, что нас услышат.
– Правда, – согласился Куделинский, – докончить разговор необходимо, и Марич высказал прекрасную мысль: в карете нас никто не услышит.
– Тогда я распоряжусь, – пошла к дверям Софья.
– Ах, Станислав, – покачал головой Марич, – ты был неосторожен!
– Я увлекся, – пожал плечами Куделинский, – да мне теперь все равно. Ведь я уже сказал, что меня осенила мысль.
– Можно узнать, какая?
Куделинский подошел и в упор поглядел на Марича:
– Ты понимаешь, что Софью нужно спасти?..
– Я понимаю лишь-то, что вмешательство этого трактирщика грозит непредвиденными осложнениями.
– И не только оно…
– Ты намекаешь на Квеля? Если он жив, – то действительно наше положение скверно. Я не вижу такого пути, которым можно было бы спастись от грозящей опасности…
– А я вижу и знаю. Я донесу властям о том, кто убил Козодоева.
– Как! – отшатнулся от него Марич. – Ты донесешь?
– Да, я… Только бы найти этого Квеля, если он жив.
– Право, я не понимаю тебя! Квель молчать не будет!..
– Пусть не молчит.
– Так чего же ты достигнешь своим доносом?
– Спасу Софью!
– Ты припутаешь ее… Вспомни тот вечер!
– Я и не забывал его. Вместе с доносом на Квеля я донесу и на себя, как на его соучастника, и…
– Ты рехнулся, Куделинский! – прошептал Марич.
– Нисколько! – усмехнулся Станислав. – Это будет вернейшим выходом… Чем я рискую? Ну, посадят меня, ну, приговорят к ссылке! Что же из этого? Все лучше будет, чем если бы попались все мы: я, ты, Софья. Софья останется в стороне. Она смела, энергична, упорна в достижении цели. Да теперь и особенных энергии и упорства не нужно. Нейгофские миллионы подкатятся к ней сами собой… Понимаешь: сами собой! Она – графиня Нейгоф. Граф Михаил написал в Москву своему родственнику, прямым наследником которого он является, об ожидаемом им ребенке… его ребенке, законном его ребенке…
– А если не будет этого ребенка? – недоверчиво спросил Марич.
– Пустое! Он должен быть, и он будет! Нужно непременно устроить так, чтобы Софья осталась чиста от всяких подозрений. Ради этого я пожертвую собой, вернее сказать – несколькими годами своей жизни… Ну, потерплю там немного… Это ничего! Софья любит меня и поможет мне, да при ней еще и ты останешься. Не думаю, чтобы вы позабыли меня…
– Ты, Станислав, смельчак, каких мало! – воскликнул взволнованный Марич.
– Смельчак не смельчак, – улыбнувшись, ответил Куделинский, – а человек решительный, жаждущий успеха. Мы приперты к стене случайными и потому непредвиденными обстоятельствами. Стало быть, нужно найти такую лазейку, через которую если не все, – то те, от кого зависит успех в будущем, могли бы выйти на простор. Мне кажется, что я такую лазейку нашел. Вот и все.