– Вы хотите мне предложить место в одном из ваших заграничных торговых домов?..
– Да… то есть… как вам сказать… не совсем. Я могу продолжать?
– Сделайте ваше одолжение. Только нельзя ли короче?
– Видите, Дмитрий Владимирович, вы, по-вашему, так сказать, «метье», военный, и к тому же еще с академическим образованием. Вы могли бы начать вашу карьеру опять, заново, и достигнуть высокого положения.
– Где?..
– А вот где, – Юнгшиллер глотнул воздуха, и будь что будет, – я имею основание… у меня есть косвенные данные… если хотите, даже прямые, что вы… что вас охотно приняли бы на службу в австрийский генеральный штаб с чином полковника, как бывшего ротмистра гвардии.
Немного побледнев, немного испугавшись, хозяин ждал ответа…
Загорский ответил не сразу. Он стоял непроницаемый, замкнутый, и только белые, красивые пальцы его вздрагивали, сжимая чугунную решетку балкона…
Мадам Карнац, открывая свое заведение вместе с черномазым Антонелли, решила, раз это будет Институт красоты, то ограничиваться только массажем, парфюмерной торговлей и «смягчением кожи», по меньшей мере, было бы глупо.
Седух укрепил ее в этом благом решении.
Разглаживая бакены, чуточку заикаясь, молвил:
– Да… а… там, где красота, должны быть стрелы амура… амура… да… и вообще, гнездышко любви… любви, да. И выгодно, вот на Волынкином переулке француженка, отставная мамзель… да, отставная, за бутылку шампанского тридцать рублей лупит… лупит… да.
– А ви почему знает? Ви там биль? Ви там развратничать? Негодяй, эмбесиль, – накинулась Карнац в ревнивом гневе на своего сожителя.
– И не думал! Вот еще. Чего я там не видел? Не видел, да… Вообще, говорят…
– Негодяй, я вас презирай!..
Эта семейная размолвочка нисколько не помешала им дружно вместе взяться, чтобы создать конкуренцию Волынкину переулку.
Альфонсинка затмила крашеную, трепаную француженку. Настолько затмила, что посрамленная соперница до крови кусала губы желтыми вставными зубами.
Первой ласточкой, вернее, первым общипанным цыпленком был невзрачный маленький старичок, сановный любитель крупных женщин.
– Мадам Карнац, мне нужен массаж. Хе, хе, массаж…
– Понимай, экселлянс. У меня есть шведка, это кариатид с эрмитажный мюзе, а не женщин, завсем ваш вкус.
– А вы почем знаете мой вкус?
– О, экселлянс, мадам Карнац все знаит… знаит маленьки шалость такого большой человек, как экселлянс.
Через неделю Альфонсинка на чем свет разносила сановного старичка.
– Это разбой, это чисти бригандаж! Он брал мой Эльза на содержание, и теперь я без опытни массажистка. Что скажет мадам Айзенштадт, который привыкли массироваться через Эльзу? Что скажет вся моя клиантель? Бригандаж на большой дорога…