Вот и Конюшенная.
Откормленный швейцар с бородой, что твой Черномор или, по крайней мере, Добрыня Никитич, монументом уперся. Не сдвинешь – такой медлительный.
Но каким-то холопским инстинктом почуяв в скромно одетой барышне «настоящее господское дите», тот приподнял обшитую галуном фуражку.
– В квартире пять кто живет?
– В пятом? Никто не живет. Они как бы живут. Заведение!
– Что такое?
– Заведение, говорю. Вывеску изволили видеть? «Институт красоты» называется.
Швейцар Тимофей ладил с Альфонсинкой, но не ладил с другом, черномазым Седухом.
Бакенбардист, этот новоявленный петербургский Калиостро, был груб вообще, а с прислугой в особенности. Кроме того, весьма и весьма скупился на чаевые; Тимофей не прощал ему этого, при каждом удобном случае стараясь уронить «институт красоты», именуя его «заведением».
Вера Клавдиевна решила, что от наглого швейцара толку все равно не добьешься. Каблучки застучали по мраморной лестнице, а «монумент» послал вдогонку свое лаконичное:
– Второй этаж, налево…
Открыла дверь горничная, нарядная, бойкая, даже слишком бойкая для приличного дома.
– Вы записаться, барышня?
– Я по публикации.
– А, так вы обождите минутку. Вот сюда пожалуйте, в контору.
Вся «контора» заключалась в комнате с голым письменным столом. Две продолговатые книги бухгалтерского типа, квитанционная тетрадка. Сквозь стеклянную дверцу шкафа смотрели флаконы духов, эссенций, фарфоровые баночки с какими-то мазями, пилюлями, кремом. Вот и вся контора.
Девушка с недоумением осматривалась. Куда она попала?
Незаметно вошел Седух. Так незаметно, что Вера Клавдиевна сразу увидела близко перед собой господина с внешностью провинциального фокусника с черными, подозрительно черными бакенбардами и такими же черными вьющимися волосами. У него был плебейский нос «картошкой» в сизых жилках и с пучками волос в ноздрях.
– Да… вот была публикация… была… так вы пришли… да… хотите служить?
Забугина смотрела на него во все глаза. Это еще что за гороховый шут? Не братом ли он приходится тому самому Дегеррарди, что покинул так внезапно меблированные комнаты «Северное сияние»?
Антонелли продолжал, не то заикаясь, не то умышленно растягивая слова:
– Да… пришли… нам такая нужна… такая барышня деликатная… воспитанная… да… и насчет внешности тоже… да!
Вера Клавдиевна вспыхнула.
– Сударь, я пришла вовсе не затем, чтобы выслушивать характеристику моей внешности! Могу я переговорить с кем-нибудь, кроме вас? Если нет – я ухожу.
– Конечно, да… переговорить со мной… да… я хозяин…
Забугина сделала движение к дверям. Но у самого порога выкатилось навстречу ей что-то шарообразное в бархатном платье.