Вдруг слышу шаги, идет кто-то, а так как с некоторых пор в деревне у нас подозрительные дела творятся, решил взглянуть. Выхожу. Мать честная, никак русалки. Увидели меня и в разные стороны — прысь. Я сначала заволновался, потому что по ночам добрые люди не ходят, а у нас нечисть шалит. Думаю, не иначе видение мне было, и думал так до тех самых пор, пока чемодан не увидел.
Тут ясно стало, кого-то на ночь глядя из города принесло. Взял я чемодан, в бане спрятал, чтоб вещи не пропали, а сам домой пошел. Не успел раздеться, слышу стук в окно… Думаю, девки, наверное, так и есть, а они врассыпную, сказать ничего не успел. — Вова хихикнул. Августа нахмурилась, Василий молчал, а я чувствовала себя дура дурой. Женька, должно быть, ощущала себя не лучше, на лице подруги отчетливо читалось недовольство. — Вещи в целости и сохранности, — сообщил Вова и подмигнул нам. Мы поблагодарили его, а Василий снова стал разливать, начав с нас, но Женька этому воспрепятствовала, убрав наши стопки.
— Извините, — сказала она сурово, — мы на работе. Нам надлежит разобраться, что у вас тут происходит.
— Да уж, разберитесь ради Христа, — закивала Августа, — никакого житья не стало.
Женька взглянула на Вову Татарина и решила, как видно, учинить ему допрос.
— Августа Поликарповна говорит, вы всю округу хорошо знаете?
— Знаю, — порадовал он.
— и болота?
— И болота.
— И на острове были?
— На острове давно не был. Хоть Иван Иваныч и уговаривает, но не пойду.
— Почему? — насторожилась Женька.
— Там Кукуй поселился, — совершенно серьезно ответил Вова.
От такого ответа мы малость оторопели, я продолжала пребывать в недоумении, а Женька быстро очухалась и спросила:
— Какой Кукуй?
— Обыкновенный. Он не хочет, чтоб люди на остров шли. Кто идет, того в трясину заманивает. Оттого и гибнут. Небось слыхали, сколько у нас народу пропало? А все оттого, что на остров шли, а я предупреждал: нельзя.
— Этот Кукуй, он кто вообще такой? — подозревая подвох, продолжала расспрашивать Женька. — То есть к какой религии он относится?
Вова задумался, но ненадолго.
— Кукуй, он и есть Кукуй, а к чему относится, я вам не скажу, сам не знаю. Он очень древний, раньше Христа и Магомета, и вообще был здесь раньше, чем сюда люди пришли. Так Иван Иваныч говорил. Он где-то в книжках читал. А тесть, когда жив был, имел свои приметы, — глянет утречком в сторону болота и скажет: «Сегодня туда нельзя, Кукуй не хочет», а в другой день можно. Меня тоже кое-чему научил. И я вам скажу: на болото никак нельзя. Кукуй не хочет. Слышь, Августа, вчера возвращаюсь на мотоцикле, стемнело, гляжу, а на острове огонь, махонький, но я углядел, и что ты думаешь, как пошло меня водить, три раза к Марьиной горе возвращался.