Расстояние в девять миль можно пройти на шлюпке с хорошими гребцами за три часа, но плот, конечно же, не мог плыть так быстро. Если ветер удержится, то, возможно, удастся добраться до берега до начала отлива, но если он изменит направление или наступит штиль, отлив понесет плот обратно в море и придется встать на якорь в ожидании следующего прилива.
Первые несколько миль все шло довольно гладко. Зубастые верхушки рифов и песчаные отмели мало-помалу исчезали в волнах прилива, и капитану потребовалось все его умение, чтобы избежать столкновений со скалами. Плот плохо слушался руля и рыскал из стороны в сторону.
В полдень они были в пяти милях от берега. Небо очистилось, и стали видны все изгибы береговой линии. На северо-востоке вырисовывались очертания горы в две с половиной тысячи футов высотой; это была гора Пиронгия, расположенная в точности на тридцать восьмой параллели.
В половине первого географ указал спутникам на то, что все подводные скалы, кроме одной, скрылись под волнами прилива. Было пройдено еще полмили, однако скала продолжала мелькать среди гребешков волн. Джон Манглс взял у Паганеля подзорную трубу и всмотрелся.
– То, что я вижу, поднимается и опускается вместе с волнами, – сказал он. – Погодите! Да это же наш ялик, перевернутый вверх дном!
В течение нескольких минут путешественники молча следили за тем, как плот приближается к утлой лодчонке. Ялик, скорее всего, перевернулся прямо здесь, в четырех милях от берега, и ни один из его пассажиров не спасся.
– А ведь это суденышко может нам пригодиться, – заметил Гленарван. – Правь к ялику, Уилсон.
Матрос выполнил приказание, но ветер внезапно стих, и плот замедлил движение. Малреди, перебравшийся в носовую часть плота, ловко подтянул ялик к борту.
– Пусто? – спросил Джон Манглс.
– Да, – ответил матрос, – и днище пробито в нескольких местах, поэтому толку от него никакого. Поворачиваем к берегу, капитан?
Пока продолжался прилив, удалось пройти еще пару миль. Однако вскоре плот остановился, а затем отливное течение начало сносить его в открытое море.
– Отдать якорь! – скомандовал капитан.
Следующий прилив должен был начаться в девять вечера, а поскольку Джон Манглс отказывался плыть в темноте, плоту предстояло простоять на якоре до самого рассвета всего в трех милях от берега…
Близилась ночь. Море сверкало, словно расплавленное золото, и на фоне закатного неба вдали виднелся черный корпус «Макари», неподвижно застывший на мели. Когда же сумерки окончательно сгустились, все утонуло во мраке. На рассвете начался прилив и со стороны открытого моря вновь задул ветер. Джон Манглс приказал матросам поднять якорь, однако тот намертво засел в илистом грунте. Пришлось рубить якорный канат, после чего был поднят парус и плот понесло к земле.