В помощь к этим страстным охотничьим ожиданиям явился товарищем и ментором по знанию местности бывший прислужник моих предместников Андрей Архипович Жарков. Этот очень небольшой, бойкий, юркий и крепкий человек, который всю жизнь, с подростков, вертелся около господ, а потому коротко изучил их общие потребности и знал, кому и как угодить; по душе же он был страстный, но горячий охотник.
Небольшая и приземистая фигура Архипыча невольно напоминала мне выражение нашего бывшего профессора палеонтологии в горном институте, худо говорившего по-русски. Этот уважаемый человек, читая, бывало, лекции, чтоб охарактеризовать наружный вид, например, сплюснутой и широкой ракушки, диктовал так: «Ну да, она шире, чем длиннее — и уже, чем короче». Конечно, при этом поднимался невольный и неудержимый смех, но опытный профессор не терялся, пережидал, давал, что называется, пересмеяться кадетам, потом серьезно спрашивал: «Ну что вам смешно? Что я не умел корошо сказать по-русски? Ну я буду диктовать по-немецки, по-французски, по-шведски, по-английски, — как похотите, мне все равно». — Тут, конечно, все присмирели, переконфузились и у всех вместо смеха явилась невольная краска на вытянутых физиономиях. Все встали, извинились и просили продолжать по-русски. «Ну, ну, так лютче, — пишите», — ответил он и снова послышался скрип перьев под диктовку «ракушки», как называли профессора…
В описываемое время Андрей был уже не молод и слабая седина начала уже показываться в его русых волосах. Все господа обыкновенно звали его просто «Андрей» или «Архипыч», а мы, по его мизерности, прозвали еще и Сучком. Он имел свой дом, порядочную семью, весь домашний обиход, ружьишко и сучонку легавой породы, Красотку, которая обладала хорошим чутьем, иногда делала стойку, а по своей прожорливости нередко ловила дичь, подхватывала убитую и почти мгновенно пожирала ее совсем, без остатков. Архипыч немало возмущался таким поведением сучки и частенько «расчесывал ей полушубок» плетью, прутом или снятым ремнем, но такая мера помогала немного и делала только то, что Красотка боялась подходить близко к своему хозяину, а на охоте иногда хитро скрывалась с глаз и втихомолку делала свое дело. Бывало, и смех, и грех, а не брать Красотку было неудобно, потому что она, плутовка, скорее всех разыскивала дичь, особенно подранков.
Лишь только весна входила в свои права и представлялась возможность ездить уже в тележках, я отправлялся с Сучком к тетеревиным токам и, поднимая косачей с поля на деревья, бил их из винтовки с подъезда. По-моему, эта охота гораздо интереснее осенней, интереснее уже потому, что она является первой после зимней томительной спячки, а весенняя природа отраднее действует на душу и нервы охотника. Уже нет того холода, который нередко леденит члены осенью, а косачи, подчиняясь опьянению страсти, делаются доверчивее и подпускают ближе, потому что в это время они садятся не табуном, а в одиночку. Кроме того, весною, помимо косачей, частенько случается подъехать и к зазевавшемуся селезню на какой-нибудь лыве (луже), где они охотно садятся с утками, прячась от своих соперников, а тем более потому, что ранней весной все речки и озерки покрыты еще льдом и им негде полюбезничать со своей избранницей…