– Миш, ты чего?
– Я упал.
– Ну, поехали?
– Поехали.
Потом выяснилось, что упал он неслабо, сильно ударился головой. И у него появилось то, с чем я никогда не сталкивался, то, по поводу чего мы с ним потом много раз смеялись, – кратковременная память. То есть человек пять минут помнит, о чём с тобой говорил, потом всё стирается ластиком, и он опять ничего не помнит, повторяет те же самые вопросы к тебе. И я сидел с ним четыре часа и отвечал на одни и те же вопросы Михаила Николаевича. Он лежал на койке, я сидел рядом…
– Я упал?
– Да, вы упали.
– Наверное, потерял сознание?
– Михаил Николаевич, мы же не видели, вы без нас упали.
– Ну, наверное, я был без сознания, потому что я многое не помню . А мы где?
– В Швейцарии? А что мы здесь делаем?
– На лыжах катаемся.
– А, ну да. А где моя дочь?
– Дочь у вас уже взрослая, 9 - й класс…
– А, ну ладно.
И дальше так ластиком – раз, весь разговор стерся. И по новой.
– Да, упали.
– И сколько я был без сознания?
– Я не знаю, Михаил Николаевич.
– Ну я же, наверное, был без сознания?
– Наверное, да…
– А мы где?
– В Швейцарии.
– А где дочь?
И так каждые пять минут. Через два часа я понял: зачем я так долго объясняю, что мы не видели, что он был без сознания? Какая разница? Через пять минут он забудет. И я говорил, что он был без сознания пять минут, десять минут, что он не упал – через пять минут он снова задавал одни и те же вопросы. Он мне не доверял, он косил на меня глазом, ког да я отвечал, что мы не знаем, сколько он был без сознания. Он чувствовал, что я могу его обмануть, и, как только заходил какой - то врач, он меня спрашивал: – Как долго я был без сознания?
Я говорил:
– Я не знаю.
И тут врач заходит, и он уже его спрашивает:
– How long I was without consciousness?
Я поразился, потому что Михаил Николаевич неплохо знал английский, но так выпалить фразу, с такой скоростью. Я понял, что человек с явлением кратковременной памяти очень хорошо помнит языки. Потом всё восстановилось. Я настоял, чтобы мы поехали сделали МРТ, вроде всё обошлось. Сначала у них не было аппарата, я настоял, чтобы мы поехали в соседнюю деревню. Мы полчаса ехали на «скорой». И потом, уже вечером, в такой более стационарной палате, сидим: я, Алёна, лежит Михаил Николаевич. У него уже восстановилась память, всё нормально. Только через каждые сорок пять минут он спрашивал: «Далеко ли до отеля?» И вот он сидит, не в самом хорошем настроении, смотрит на Алёну. И над ним висит кнопка вызова медсестры. Такой белый прямоугольник с красной кнопочкой. И Алена, чтобы как - то перевести с его плохого настроения, спрашивает, глядя на кнопочку: