Ночная погоня (Кулешов) - страница 11

Аттестат зрелости был на руках. Как и все их сверстники, пока они учились в школе, Володя и Коля переменили мысленно сотню будущих специальностей. И, как иногда бывает, путь, по которому они пошли, оказался совершенно неожиданным.

Однажды, где-то, наверное, в классе девятом, Михаил Андреевич после тренировки предложил:

— Вот что: хотите посмотреть школу милиции? Там, правда, день открытых дверей не проводится, но я это дело устрою.

Владенов, заслуженный тренер СССР, тренировал и курсантов Московской специальной средней школы милиции. Разумеется, друзья согласились. Они не собирались стать милиционерами, но школу посмотреть интересно.

Они ожидали увидеть тир, зал для занятий самбо, плац для строевой подготовки.

А увидели совсем другое. Здесь были интереснейшие лаборатории, здесь занимались фото- и автоделом, изучали физику, химию, знакомились с медициной, психологией, радиоделом… Здесь преподавали множество увлекательнейших наук. И оказалось, что милиционеры — это и ученые, и бухгалтеры, и шоферы, и спортсмены, и следопыты, и специалисты еще многих дел.

Разинув рты, ребята ходили по классам и залам, где занятия вели кандидаты наук, старшие офицеры — люди, больше похожие на профессоров, чем на милиционеров, какими их представляли себе оба друга.

Через два года курсанты Анкратов и Второв заняли свои места в учебных классах школы милиции.

Борьбе самбо здесь тоже уделялось много времени. И наступил день, когда Владимир и Николай (разумеется, в один день — иначе они не могли) привинтили к кителям новенькие, сверкающие серебром значки мастера спорта СССР.

В это время открылась дверь и вошли сотрудники, выезжавшие «на самоубийство». Старший ушел докладывать дежурному, а врач, сняв очки и тщательно протирая их замшей, рассуждал:

— Всех могу понять: вора, убийцу, жулика (понять — не оправдать) — самоубийцу понять не могу. Конечно, когда ты в бою, ранен, окружен врагами и последний патрон себе… Но вот так, в мирное время, здоровый парень, студент-отличник, у которого все хорошо, есть мама, папа, даже пианино… И вдруг набрать барбамила и выпить словно какая-нибудь истеричка! Не понимаю! И из-за чего, вы думаете? Из-за несчастной любви…

Врач смешно вытянул губы трубочкой, закатил глаза и произнес последние слова в нос.

Снова надев очки, он продолжал:

— Студенты оба. Он — лирик, она — «физик», точнее, эпикуреец. Он больше любит бродить по ночной Москве, стихи читать, о любви говорить; она — больше рестораны, танцы, вечеринки. В общем-то плане, так сказать человеческом, он парень стоящий, она — пустышка. Годы тянули; иногда она стихи слушает — зевает, а большей частью ему приходилось тащиться в рестораны да еще ревновать, когда она с другими танцует, — сам-то он в этом деле не великий мастер. В конце концов обоим надоело: ей — скучать с ним, и она бросила его ради какого-то пижона; ему — видите ли, жить! Накопил барбамила, написал в лучшем стиле Надсона письмо на двенадцати страницах и проглотил дюжину таблеток. «Скорая» тоже примчалась. Еле откачали. Я бы лично за такие поступки публично порол розгами! — закончил врач свой рассказ.