Таня вскочила. Она сорвала с Владимира купальную шапочку, которую он только что надел, и побежала к морю.
— Есть еще причина! Забывчивость мужей! Забыл вторую купить! Теперь краду твою!.. — закричала она, бросаясь навстречу шумной, лохматой волне…
Выходить на работу Владимир должен был в понедельник. Чтобы выкроить еще один день, решили возвращаться не поездом, а лететь в воскресенье самым поздним самолетом.
И вдруг в пятницу, ни о чем не предупредив, как снег на голову свалился Николай. Он явился на пляж, когда Таня с Владимиром только возвращались из очередного дальнего заплыва. Они увидели Николая еще за полкилометра от берега. Он стоял посреди пляжа, сияя молочной белизной тела и огненной шевелюрой («Как маяк, — говорила потом Таня, — смотри, тоже побеленная длинная башня и тоже наверху огонь горит»), и махал им.
Оказалось, что Николай имел два дня отгула и вот на пятницу, субботу и воскресенье прилетел.
За какой-то час он обгорел на солнце и стал похож на вареного рака. Он позавтракал с друзьями, схватил такси и за один день объехал «чуть не все, — как выразилась Таня, — достопримечательные места Черноморского побережья Кавказа».
— Ах, как здорово! — шумно восхищался Николай. — Ах, как чудесно! Теперь каждым отпуск сюда! Каждый выходной! Каждый обеденный перерыв!
Обратно достать билеты рядом не удалось. Владимир с Таней, заказавшие их давно, сидели в четвертом ряду, тогда как Николай, доставший билет в последний момент, — в хвосте самолета.
Когда вылетели, была ясная, звездная ночь, но по дороге машина попала в грозу.
За окнами сплошной мрак. То и дело с невероятным грохотом, слышным в салоне, вспыхивала совсем близкая ветвистая, ослепительно белая молния. Машина кренилась то вправо, то влево, то задирала нос кверху, то куда-то проваливалась.
Стюардесса с вымученной улыбкой, держась за спинки кресел, ходила вдоль прохода. Раза два в салон заглядывали озабоченные летчики.
Таня сидела бледная. Ее потемневшие глаза были широко открыты, пальцы судорожно вцепились в Володин рукав. Иногда она искоса поглядывала на него и, видя спокойное лицо мужа, его ободряющую улыбку, сама жалко и мимолетно улыбалась.
Тане было очень страшно. Однако при мысли, что Владимир рядом, она на мгновение успокаивалась — с ним она не боялась ничего. Но тут гремел гром, молния превращала за секунду до этого черные овалы окон в чистые листы бумаги, и Таня еще сильней цеплялась за рукав мужа.
Неожиданно, раскачиваясь, как молодой матрос во время шторма, к ним подошел Николай.
— Лететь осталось недолго. Мне нужно рассказать Володьке одну важную штуку. В Сочи-то забыл. Дело срочное, а то опять забуду. Давай, Танька, поменяемся местами. Мне ненадолго.