Энону вырвали из снов лязг и встряска, когда защелкнулись швартовочные зажимы. Она старалась снова заснуть, но в животе ныло от голода, и она проснулась с тяжелой головой. Ей снилась родная Алеутия: серые скалы, серое небо, серое зимнее море. Они с братом Ино бежали по морозцу вниз с горки… В трюме «Леденца» стояла душная жара, и образы из сна быстро поблекли.
Было утро. Сквозь дыры в оболочке пробивались рассветные лучи. Энона лежала, сжавшись в комочек, на полу загончика из проволочной сетки. Рядом громоздились ящики и коробки с какими-то сомнительными устройствами, – должно быть, Напстер Варли рассчитывал на них нажиться, но промахнулся. Матраса в загончике не было, и у Эноны затекло все тело, так что она едва могла пошевелиться. Она лежала и пыталась понять, почему ей кажется, что что-то изменилось. Потом сообразила – умолк грохот моторов, терзавший ее уши всю дорогу от Катлерс-Галпа.
Внизу, в гондоле, слышались голоса. Варли, как всегда, орал на жену. Младенец, как обычно, плакал. Энона в жизни своей не встречала младенца, который бы столько плакал, как Напстер-младший.
Она выпила воды из жестяного кувшина, пописала в ночной горшок с облупившейся эмалью и прочла утреннюю молитву. К тому времени как она закончила, внизу все стихло. Энона со страхом ждала, что будет дальше.
К счастью, в трюме вместо Варли появилась его жена. Не сказать, чтобы миссис Варли была доброжелательна к пленнице, но по крайней мере относилась более дружелюбно, чем ее муж. Была она пухленькая, веснушчатая, бледная, как непропеченное тесто, с вечно растрепанными рыжими лохмами и испуганными глазами. Сейчас один глаз опух и не открывался, окруженный желтоватыми синяками. Варли где-то ее купил, и жена из нее вышла не такая хорошая, как он рассчитывал. Варли ее поколачивал. Энона часто слышала вопли и рыдания. У нее даже появилось теплое чувство к бедолаге, как будто они обе были пленницами на этом дирижабле.
– Напстер велел тебе завтрак отнести, – дрожащим голоском проговорила миссис Варли и просунула между прутьями решетки миску с хлебом и половинкой яблока.
Энона стала заталкивать еду в рот обеими руками. Было стыдно, но она ничего с собой поделать не могла – за несколько недель плена превратилась в дикаря, в животное.
– Где мы? – еле выговорила она с набитым ртом.
– В Воздушной Гавани.
Миссис Варли тревожно оглянулась, будто боялась, что ее муж затаился между ящиками, готовый выскочить и второй глаз ей подбить за то, что разговаривает с грузом. Потом она наклонилась вплотную к клетке: