– Тебе письмо, – робко проговорил Пеннироял.
Тео оглянулся. Пеннироял протягивал ему грязный, мятый конверт.
– Она просила тебе передать, а я, признаться, запамятовал. Нашел сегодня в кармане пальто, когда искал бумажку, чтобы записать номер причала, где стоял «Леденец». Вот, решил вручить. Лучше поздно, чем никогда, верно?
Тео повертел конверт в руках и узнал почерк Рен. Он разорвал конверт, вытащил письмо и зашипел от досады – мокрая бумага расползалась у него в руках. Рен улыбалась ему с фотографии, той самой, что была в газете, – умное узкое лицо, не такое красивое, как ему запомнилось, зато настоящее и совершенно очаровательное. Тео положил письмо на панель управления, расправил, как мог, и попробовал прочесть. От воды чернила расплылись. Тео смог разобрать лишь несколько обрывочных фраз: «…отправляюсь в путешествие…», «загружаем провиант…», «даже не знала, что от Лондона остались какие-то развалины…» Что-то похожее на слово «спаслись». И в самом низу: «ищи меня в Лондоне».
– В Лондоне? – Тео старался не заплакать, но не справился с собой. – Она поехала в Лондон?
– Что? – встрепенулся Пеннироял. – Нет-нет, ты что-то не так понял. Они взялись выполнить какую-то работу для Вольфа Кобольда, это сын кригсмаршала. Лондон? Туда никто не заглядывает, в развалинах живут одни призраки…
Тео сумел прочитать еще одну только строчку в конце: «С любовью, Рен».
В кабине воняло кровью и антисептическими маслами. Эстер лежала, запрокинув голову, и лицо у нее было белее, чем наволочка на подушке. Шрайк смотрел на нее и надеялся, что она умрет, не приходя в сознание. Когда она станет Сталкером, как он, ему не придется постоянно за нее беспокоиться. Однаждырожденные так хрупки, так легко ломаются. Любить их – сплошное мучение.
Энона, встав на колени, проверила пульс пациентки, а затем посмотрела на Шрайка снизу вверх. В суматохе драки на Тринадцатом причале и бегства из Воздушной Гавани не было времени на реплики вроде: «Мистер Шрайк, что вы здесь делаете?» или «Мистер Шрайк, я так рада вас видеть!» А сейчас для этого было уже поздно.
Энона сказала:
– Это Эстер Шоу, да?
– ТЫ ЕЕ ЗНАЕШЬ?
– Конечно. Я изучила ваше прошлое, прежде чем заново пробудить вас.
Шрайк почувствовал, что дирижабль снижается, и подошел к боковому окну. За гущей машущих крыльев мерцали далекие цепочки огней – фонари и факелы на границе Зеленой Грозы. Из земли могильными камнями торчали противогородские надолбы и бетонные звукоотражатели. Шрайк понимал, что, когда они приземлятся, времени на разговоры, скорее всего, не будет, поэтому быстро спросил, обращаясь к отражению Эноны в оконном стекле: