В такие моменты Глошад обычно сбегал с работы, подсаживался рядом и крепко обнимал, уткнувшись носом в волосы.
– Ты в моих снах, мыслях и сердце. И это навсегда.
– Бедненький! – искренне сочувствовала я, зная, как тяжело иной раз со мной о чем-нибудь договориться.
К двум годам девочки научились превращаться в людей, и нам пришлось покупать домик побольше. Глош зорко следил за своими чадушками, шалящими в детском городке, отчего другие родители предпочитали обходить наше семейство по кривой дуге. А что с ним было, когда наш маленький дракончик впервые полетел…
В защиту мужа могу сказать, что хуже его был только Итон-Бенедикт.
Бывшие аристократишки отказывались воспринимать бастарда новой властью Аристалии. Итону пришлось заключить политический брак с жутко именитой старой девой Каттисой де Катонской.
Друг друга супруги не любили, да и зачем Итону жена, если есть три любовницы и дела, дела, дела. В общем, посмотрев на это все, Каттиса быстренько забеременела и свалила к себе в имение, оставив ребенка отцу.
Позже, за рюмкой красного полусладкого Итон-Бенедикт де Катонский признался Глошу, что впервые в жизни понял, что такое любовь. Маленькая Кода была иного мнения и уже с пяти лет начала сбегать к нам в дом, жаловаться на гиперопеку родителя. Несмотря на разницу в возрасте с нашими котятами и дракончиком (малышка была старше на два года), Кода охотно играла в компании и даже ездила в Северный клан на лето.
С не меньшей охотой к нам забегал мальчишка Ши-Вана и Айрис. Рыжий, ядовитый, язвительный – он был точной копией своего папашки, но откровенно млел перед нашими девчонками и в их обществе становился ручным ужиком, а не свирепым нагом.
После окончания Академии Джером собрал нашу команду, провизию и ушел в поисках себя любимого. Гуля, оставшаяся при Академии, уверяла, что он подался в леса к собратьям-эльфам, но я почему-то сомневалась.
Перед самым отбытием Джером позвал меня на прогулку. Мы долго ходили по королевскому парку, вспоминая детство. К тому моменту от клятвы я уже избавилась, и общение стало прежним, но не совсем.
Совесть грызла блондинчика, как голодная свора кость. Он явно раскаивался за то, как повел себя после битвы, но сил признать это так и не нашел.
– Дружба закончилась? – вырвалось у него в самом конце этой прогулки по местам памяти. И столько в этом было горечи и сожаления.
В клане существовала поговорка: «Только друг может вырвать колючку из лапы», но как вырвать колючку из сердца Джерома?
– Нет, просто закончилось детство, – с грустью осознала я, поглаживая животик.