Тотчас же загудело, заревело за спиной, и сосна полетела на открытую воду. Жихарь сел прямо и потрогал себя. Голова была совершенно сухая.
— Не спи на руле! — гаркнул неклюд. — Правь на остров!
Сроду не слышал Жихарь, чтобы ниже порогов быть какому-то острову, однако же вот он: маленький, лесистый, нарядный, как по заказу слепленный.
Жихарь умело шевельнул рулем, и сосна, совсем было собравшаяся вылететь в быструю протоку, выскочила на остров, бороздя обломленными ветвями песок.
Жихарь с великим облегчением соскользнул со ствола и стал приседать, разминая ноги.
— Помоги сосне вылезти из воды, — распорядился неклюд.
Богатырь выпрямился.
— Отец, — сказал он, собрав всю скупо отпущенную ему природой кротость. — Отец, может, я тебе задолжал чего?
— А как же! — обрадовался Беломор. — Как же не задолжал! Ты ведь живой остался!
— Тому сено виной, — с достоинством сказал Жихарь. — Куча сена, да слабый замок, да старый Нурдаль, да Индрик–зверь…
— Что ты думаешь, трава сама в яме выросла, скосилась и в копну сползлась?
Замок сам себе дужку перегрыз? Старый разбойник по доброй воле с мешком расстался? А зверя Индрика соловьиная песня разбудила?
— Сказать-то может любой… — не сдавался Жихарь.
— Вот как! Тогда ступай, плыви на берег, отправляйся на все четыре стороны!
Жихарь хмыкнул, повернулся и вошел в реку по колено. До берега было совсем недалеко. Но из воды высунулись по локоть чьи-то громадные зеленые руки и гулко заплескали в ладоши. Вода закипела, перед богатырем замелькали склизкие чешуйчатые тела, засверкали белесые немигающие глаза, защелкали черные зазубренные клешни, зашлепал по воде длинный хвост с шипами на конце. Жихарь поспешно вышел на сушу, приладился к стволу и стал тащить его, кряхтя, стеная и ворча насчет того, что сироту нынче всякий норовит обидеть.
— Ну, хватит с нее, — сказал неклюд. — Дальше сама пойдет. А ты ступай за мной.
И двинулся напролом через заросли тальника. Вернее сказать, это Жихарь последовал за ним напролом, поскольку перед волшебным дедом кусты почтительно расступались, а богатыря старались хлестнуть побольнее.
Избушка, пристроившаяся за тальником под сенью высоченных сосен, непонятно как вымахавших до такой величины на столь малой земле, была довольно убогая. «Не пышно живешь», — с некоторым удовлетворением подумал Жихарь. Над порогом была прибита железная подкова величиной с тележное колесо — о копыте, для нее предназначенном, и думать было боязно. Жихарь переступил порог вслед за неклюдом. Подкова над его головой тревожно дернулась.
— Чует, что ты не с простым сердцем идешь, — заметил Беломор. — Она уже не одному лиходею башку проломила.