считаете, что они кишат микробами, — но недавние исследования свидетельствуют, что возможно иное. Во всяком случае, у некоторых больных навязчивая потребность, к примеру, мыть руки предшествует обсессивным мыслям о загрязнении, а не является их следствием. Первопричина этой навязчивой потребности не ясна — возможно, это гипертрофированная привычка. Далее мозг пытается обосновать постоянное мытье и находит самое логичное объяснение — грязь и зараза: «Я мою руки каждые пять минут, должно быть, потому что они покрыты микробами». В подобных случаях не обсессия, а компульсия является главным проявлением и источником ОКР.
Небольшая плата за избавление от большой беды
За беспокойство отвечает эволюционно древняя система головного мозга, созданная естественным отбором по той же причине, по которой формируется и закрепляется любая наша способность: тревожность повышает шансы особи выжить и продолжить род, передав полезное свойство череде последующих поколений. Нутряное, чисто эмоциональное ощущение, что упущено нечто важное, появляющееся задолго до того, как рациональная, осознающая часть мозга сумеет его проанализировать, очень пригодилось нашим предкам. Те из наших палеолитических предков, кто не испытывал беспокойства при звуке крадущихся шагов и не реагировал на него, оказывались в эволюционном тупике. Не успев оставить потомства, они становились добычей хищников. Те же, кто испытывал тревогу и отвечал на нее поиском причины, имели шанс дожить до продолжения рода. Вследствие этого у нас, их отдаленных потомков, мозг «настроен» сначала подчиняться приказам тревожности, а лишь затем (и то не обязательно) обдумывать их обоснованность.
У Найсли и других больных обсессивно-компульсивным расстройством эта реакция по непонятным причинам выражена необыкновенно сильно. Связанная с ОКР нейронная сеть изучена намного лучше, чем сети, поддерживающие любую другую разновидность компульсивного поведения, но эти данные отвечают на вопрос «как», а не «почему». Почему эта сеть формируется, до сих пор остается загадкой, и максимум, что могут предложить ученые, — это туманные рассуждения о жизненном опыте и наследственности.
У тревоги есть одна особенность: если она становится по-настоящему сильной, непереносимой, мы пойдем на все, чтобы ее облегчить. Если это «все» является чем-то несущественным, но приносит огромное облегчение, ум накрепко усваивает урок, проведя своего рода анализ издержек и выгод. Когда Шэла Найсли подчинилась приказу своего мозга открыть холодильник, это казалось незначительной издержкой в сравнении с выгодой — уверенностью, что Фред не превращается в сосульку. Ведь эта мысль терзала ее, словно ядовитые когти тасманийского дьявола! Правда, стоило закрыть дверцу холодильника, страшное подозрение вернулось, и «стоимость» многократного освобождения от него неуклонно возрастала, пока потерянное время и отчаяние не поставили Шэлу на грань недееспособности. Однако было уже поздно. Обсессивно-компульсивный мозг запомнил, что выполнение навязчивого действия