Встретились, поговорили… Разговор был вежливым, кратким и крайне неприятным. Гольденберг говорил об огромном уважении, которое он испытывает к фамилии Бестужевых, намекал, что может повременить с предъявлением векселей, если граф Антон окажет ему некоторые услуги. Словом, никаких точек над i поставлено не было, уговорились только о второй встрече.
Все это произошло в то самое время, когда приключилась дуэль с Беловым, и как только разгневанный канцлер произнес: «Я тебя, негодяя, в ссылку отправлю!», граф Антон немедленно отбыл на дальнюю мызу «Воробьи». Уж в загородном-то имении Гольденберг должника никак не достанет! Однако достал, разыскал и прислал с нарочным записку весьма категоричного содержания. Деньги должны были быть возвращены в начале мая, в противном случае Гольденберг грозил большим скандалом.
Вот тут и измыслил граф Антон, что на свидание с оным Гольденбергом пойдет не он сам, а верный друг его Яков Бурин. Так часто бывает в дружбе: один заботится, другой принимает заботу. Первый совершенно искренне уверен, что его дела значительнее, неприятности серьезнее, раны больнее, а второму, если ума достанет, ничего не остается, как соглашаться с этим. Ума поручику Бурину было не занимать, а что со временем его дела станут наиважнейшими и Антон Бестужев будет делать ему карьеру, он в том не сомневался. А пока… Почему бы не поехать на маскарад и не потолковать с Гольденбергом? Бурин вовсе не собирался убивать купца, так получилось… Уж кажется, он-то умел разговаривать с немцами, но немец немцу рознь, этот был насмешлив, едок и вспыльчив.
— Что? Вы хлопочете об отсрочке платежей? Под ваше обеспечение? Ах, нет… Я сразу понял, что не под ваше. А почему граф Бестужев не явился сам, а послал столь бестолкового поверенного?
Ошибка Гольденберга состояла в том, что он вытащил из кармана вышеозначенные бумаги и, тыча в них пальцем, стал объяснять Бурину условия денежного договора.
Рассказывая обо всем графу Антону, Бурин особо упирал на то, что у них на маскараде была честная дуэль. Вот он, вексель, бери, и дело с концом.
— А второй? — обеспокоился граф Антон. — Векселей было два.
— Я не знаю, где второй, — равнодушно отозвался Бурин и стрельнул глазами-углями куда-то в угол.
Будь Бестужев меньше пьян, он непременно заметил бы, что равнодушие друга показное, что возбужден он больше обычного, руки дрожат, а сам все играет со старинным кортиком — то в стол его воткнет, то в стену бросит.
Граф Антон отнял у друга кортик, он не любил эти игрушки, и сказал уверенно:
— Я знаю, где второй вексель — у Белова. Этот каналья с дружком своим первым труп обнаружил. Стерво поганое, безродное… Со света сживу!