Я зло выдохнула, сжала губы и решительно взмахнула рукой, подзывая извозчика. Возможно, Кьеру придется меня немного подождать, но дело определенно не требовало отлагательств.
Спустя чуть менее получаса я постучала в высокую темную дверь одного из массивных особняков на улице Черного дуба. Дверь открылась быстро.
– Добрый вечер, мэм.
– Леди Эрилин Рейвен, – холодно представилась я.
– Прошу прощения, миледи, но милорд Грайнем никого сегодня не принимает.
– Меня примет. Сообщите, будьте любезны.
Дворецкий покорно поклонился и распахнул дверь шире, приглашая меня войти.
– Подождите здесь, миледи, прошу вас.
И я осталась ждать в холле, обитом панелями из орехового дерева. Адрес лорда Грайнема вызнала, конечно же, матушка. Которая уже на следующий день после бала начала строить планы о том, что надо будет обязательно выбрать дождливый денек и словно невзначай отправиться гулять без зонтов под окнами графского особняка. Ведь настоящий джентльмен никогда не оставить дам мокнуть на улице. Впрочем, потом она приходила к выводу, что мой вид мокрой кошки может его отпугнуть, и план выстраивался новый. Все их я не запомнила, в отличие от адреса – так, на всякий случай. Который настал даже быстрее, чем я могла подумать.
Ждать пришлось недолго. Послышался глухой стук металла о дерево и прихрамывающие шаги, и граф Грайнем предстал передо мной с крайне изумленным выражением на вечно хмурой физиономии.
– Леди Эрилин? Признаться, я удивлен.
– Неужели? – в моем голосе не звучало ни малейшей приязни. – То есть вы хотите сказать, что не имеете ни малейшего отношения к тому, что лорд Арчибальд Оллин пришел сегодня требовать с меня денег?
Формулировку я нарочно сгладила, на всякий случай, но физиономия графа из изумленной сразу сделалась привычно-мрачной, подтверждая все мои умозаключения.
– Прошу вас, – он сделал приглашающий жест рукой в сторону одной из открытых дверей. – Смит, чай, будьте любезны для леди.
Когда мы устроились в креслах гостиной: я – с прямой спиной, будто стальной стержень проглотила, Грайнем – неловко вытянув больную ногу и пристроив рядом трость, – граф произнес негромко:
– Кажется, я должен принести вам свои извинения.
– Скажите откровенно, вам это удовольствие особое доставляет? – ядовито осведомилась я.
– Простите?
– Сначала наделать-наговорить гадостей, а потом – извиняться. Очень удобная позиция. И душу отвести и, вроде как, остаться приличным человеком!
Мужчина недовольно дернул уголком губ, черты лица сделались жестче. Было очевидно, что он сдержал в себе нечто резкое, что готово было сорваться с языка, и, возможно, будь я чуть более спокойна, я бы оценила эту наконец проявленную сдержанность. Но гнев на милость меня это сменить не заставило. Поединок взглядов длился мгновение и завершился графским поражением.