. После возвращения на полуостров он, похоже, несколько смягчился, хотя оставался преданным идее безусловного следования дисциплине. Однако теперь он мог смотреть сквозь пальцы на лень и некомпетентность своих подчиненных, теперь ему важно было иметь союзников, которыми он мог манипулировать и поощрять наградами. Он стал довольно общительным человеком, завсегдатаем клубов и кафе, где мог выпить рюмку и дать волю своей склонности поболтать в компании военных друзей, рассказывая анекдоты и вспоминая боевые эпизоды
>80.
До конца 20-х годов он мало чем напоминал типичного галисийца, в которого превратился на склоне лет, — медлительного, хитрого, скрытного. Это был человек дела, отдававший почти всего себя военной карьере. Его ранние записи относительно бесхитростны, искренни, он с душой пишет о людях и городах. Конечно, он никогда себя до конца не раскрывал. Его военный опыт, прежде всего африканский, укрепил его в кое-каких представлениях о политике, он бьш враждебно настроен к левым и сепаратистским движениям. Если он и читал кое-какую литературу по политике, экономике и новейшей истории, то только для того, чтобы найти подтверждение своим предубеждениям, а не в поисках истины. Теперь его речи приобретают витиеватость и помпезность. Он становится осторожнее, отчасти ощущая ответственность за семью, но, главным образом, в связи с осознанием потенциальной политической важности своей персоны. В некоторых кругах он становится объектом поклонения, у него появляется все больше оснований считать, что изо всех генералов у него' наиболее блестящие перспективы>81. На него посыпался град почестей и престижных должностей. Разговоры о том, что он оказался самым молодым генералом в Европе, не могли остаться незамеченными им, как и мысль о том, что его охраняет само провидение — идея особенно дорогая его жене. Не без влияния жены его неразлучный друг и кузен Пакон становится летом 1926 года его адъютантом>82.
В конце мая 1929 года в журнале «Эстампа», в разделе «Женщина в доме знаменитого мужчины», появляется редкое интервью с Кармен Поло и ее мужем. Интервьюировал их Луис Франко де Эспес, барон де Мора, ярый почитатель Франко. Оно равно касалось как «знаменитого мужчины», так и «женщины в доме». Когда Франко спросили, удовлетворен ли он своим нынешним статусом, последовал сентенциозный ответ: «Я удовлетворен тем, что служил своей Родине не жалея сил». Барон поинтересовался, кем бы Франко хотел быть, если бы не стал военным, на что тот сказал: «Архитектором или морским офицером. Однако в возрасте четырнадцати лет я против воли отца поступил в академию в Толедо». Впервые Франко упомянул о своем несогласии с отцом. У того не было причин препятствовать этому шагу, но если бы он захотел, то, можно не сомневаться, без труда навязал бы свою волю. Очевидно, Франко хотел противопоставить любимую военную карьеру ненавистному отцу.