На второй год стало чуть легче. Времени уходило не меньше, однако Катя начала различать систему в подборе изучаемых тем и логику в экзаменационных вопросах. Да и словарь ей уже не был нужен – большинство статей и монографий писались одинаковыми словами. Что-что, а научную медицинскую литературу по-английски Трифонова начала читать свободно.
Третий год мог считаться даже увлекательным. Она уже не боялась не понять куратора и терзала его вопросами. Ей действительно всегда хотелось знать больше. В училище проигнорировать интерес студента – значило себя не уважать. Преподаватели объясняли и объясняли, радуясь, что полено на глазах строгается информацией, без которой могло обойтись, и превращается в Буратино. А этот средневозрастной лохматый тип запросто отсылал ее к какой-нибудь статье: «Ответ – там». Ладно, она снова читала. И снова спрашивала. Однако удовольствия не получала. Фанатичная ученица настолько переутомилась, что засыпала в секунду, когда отводила взгляд от монитора. И до сих пор продолжала отсыпаться. Даже свободы еще не ощущала.
Наконец, три дня назад курьер доставил Трифоновой большой конверт с тем самым дипломом, которым удостаивали лучших из лучших. Он был, разумеется, на английском – красивый и солидный. Катя сама перевела его на русский, сняла и заверила копию у нотариуса. И вчера пошла к главному врачу. Холеный пожилой доктор наук мог бы ее поздравить. В конце концов такое рвение было на пользу клинике. Мог спросить, как она будет применять новые знания. И Трифонова со скромной и достойной улыбкой ответила бы, что давно применяет. А он оживился бы: ну-ка, ну-ка, расскажите в деталях. Но главный с искренним недоумением произнес:
– Зачем вам это, Екатерина Анатольевна? Я вашими результатами доволен. Вы хорошо отучились в Германии, быстро набрались опыта и вполне разбираетесь, что к чему. На оплату такая серьезная теоретическая подготовка не повлияет.
– Я и не думала о надбавке, – опешила Трифонова. – Я из добросовестности, чтобы не портачить…
– Или вы собрались менять постоянное место жительства? – вдруг, не дослушав, проницательно сощурился он. – И как скоро?
– Не собираюсь я ничего менять.
– Хорошо, отнесите копию в кадры, пусть добавят в личное дело…
Катю почему-то сильнее всего задел этот древний посыл в кадры, а не в HR-отдел.
И вот она сидела в кафе и мучилась: «Чего я хотела? Похвалы? Так меня не заставляли учиться. Сама все затеяла, сама выдержала, сама понимаю, что молодчина. Я, разумеется, думала, что ради клиники стараюсь. А по большому счету, делала это ради себя. Во-первых, дипломированного специалиста больше ценят, даже если начальство делает вид, что ему плевать. Во-вторых, подчиненные уважают тех, у кого есть то, чего у них не было, нет и не будет. В-третьих, работать я стала осмысленно. Не просто в своем огородике грядки поливаю и сорняки дергаю, а вижу связь со всем полем. Тьфу, противное сравнение медицины с сельским хозяйством… Это результат нашего тухлого разговора с главным. Да, именно тухлого…»