– Удачных поставок, – напутствовала сокурсница.
Свиридов исчез. На всякий случай Катя поискала в себе какую-нибудь эмоцию. Все-таки впервые увидела здесь кого-то из прошлого. И, главное, узнала. Не нашла.
В это время у себя дома мама с бабушкой лакомились тортом, постепенно осознавая, что их крепость не взята и осада снята. Папа с таинственным видом преподносил сюрприз своей девушке, наверняка умалчивая, откуда у него деньги на квартиру. А их дочери и внучке предстояло еще некоторое время послоняться по улицам или неудобно посидеть в зале ожидания. Она выбрала второе – силы давно кончились.
Наконец подали состав. Катя заскочила в вагон так лихо, будто спасалась от бандитов, а не уезжала от родных в тот же день, в который к ним приехала.
Ночью в поезде Трифонова глаз не сомкнула. Точнее, она их смыкала, а они размыкались и ничего не видели. Ей не было жалко денег, родителей, даже саму себя. Обошлось, как говорится, малой кровью. Но что-то в ней вертелось и царапалось. Улежать было невозможно. Постоянно хотелось вскакивать и бежать в туалет. Носиться по вагонам из первого в последний и обратно. Затеять разговор за жизнь с проводницей. Или пить ядрено газированную минералку. Или громко выть. Или выпрыгнуть на ходу. Особенно тяжко пришлось, когда надолго остановились в чистом поле, и даже не укачивало слегка. «Лежи, не шевелясь, так легче, – уговаривала себя Катя. – Попутчики не виноваты в том, что у тебя нервы не в порядке. Как же ты забыла лекарства? Серьезно говорили с Александриной, выносили розы. Потом ты второпях собиралась и аптечку не положила. Сейчас приняла бы таблеточку и угомонилась. Исхода всего два. Первый – ты все-таки уснешь. Второй – наступит утро». Оно и наступило. В Москву должны были прибыть в шесть. Но опоздали на час. Когда за окном возникли подмосковные виды, Трифоновой почудилось, что отпустило. «Москва врачующая», – думала путешественница. Но на этот раз даже безотказному в смысле приведения Кати в чувство городу не удалось сразу с ней справиться.
У девушки болела голова, саднило горло и дышать носом было тяжело. «Просто грипп начинался, – с облегчением подумала она. – Какое счастье, я было решила, что это острый психоз». На привокзальной площади маячил Егор с букетом белых хризантем. Подбежал, выхватил из рук легкую сумку, чмокнул в щеку:
– Я не ожидал, что за день и две ночи так соскучусь. Оказывается, когда ты в Москве, мне спокойнее. Осунулась и такая бледненькая. Еще больше похожа на стрекозу на ромашке. Утомилась? Я от родителей даже из Австрии больной возвращаюсь. Точек соприкосновения с каждым годом все меньше и меньше, темы для разговоров находятся с трудом. Но это нормально. Взрослеем, стареем, отвыкаем друг от друга. Садись в машину, расслабься.