– Ой, я тоже попробую эту чудодейственную схему, – обрадовалась Иванцова.
– Только после того, как тщательно обследуете печень и поговорите с врачом, Карина Игоревна.
– Так это опасно? – Иванцова смотрела на Трифонову как на ненормальную, готовую рисковать единственной печенью ради удовольствия пахать в клинике.
Главная медсестра только рассмеялась:
– Скажу банальность. Все в жизни опасно. Приходится рисковать.
Для юной Карины это было не банальностью, а открытием. Жизнь, не как дружеское общение, победы и радость, но как постоянное хождение по краю, с которого неизвестно куда в любой миг свалишься. И это не в какой-то книжке написано, а сказано Екатериной Анатольевной. Надо было запомнить.
Теперь Трифонова крепко спала. Оставшаяся загадкой для Иванцовой ударная доза американских, регулярно привозимых верным Иваном лекарств быстро проникала в кровоток. Высокой скоростью проникновения и отличались от других. Последним чувством Кати перед тем, как она отключилась, было недоумение. В пятницу казалось, что строптивый Егор выиграл у покорного Коли. В воскресенье айтишника уже в помине нет, а инженер, палец о палец не ударив, остался без соперника. «Инициатива наказуема. Неуемная дурацкая инициатива. Какая пошлость», – вяло прошлась по голове одинокая мысль. И канула в вечность.
В пять утра Катя Трифонова проснулась совершенно здоровой. Немного мутило, но явно от голода. Она поела йогурта без ароматических добавок, отпилась зеленым чаем. Приняла горячую ванну, потом долго мучила тело контрастным душем. Приготовила яичницу из одного яйца с ветчиной и еще чашку зеленого чая с лимоном, имбирем и медом. Открыла ноутбук. Петер с Иваном уже били копытами, высекая искры в виде обещаний связаться с русской полицией. Катя объяснила, что в пятницу вынуждена была спешно уехать к родителям. А там заболела гриппом и сутки отлеживалась с температурой. «Да, да, Кэтрин, я понимаю, интернет в России есть только в Москве и Петербурге, – сразу откликнулся берлинец. – Жаль, что провинция у вас до сих пор такая отсталая». Катя послала ему смайлик. Сил не было объясняться на сей раз от смеха. Иван, к ее удивлению, тоже бодрствовал. Хотя Катя не имела представления, он все еще в Европе или уже в Штатах. Написал четко: «Чтобы ты слегла, Катенька, окружающим надо было сильно постараться. Что стряслось?» Он был единственным человеком на планете, от которого у Трифоновой не было секретов. После поминок его матери, когда они обнажились душами, уже не было смысла закрываться. «Родители развелись. И устроили безобразную сцену, деля квартиру», – сообщила Катя. «Ты стойкая девочка. Помнишь? Люблю. Целую». «Ответила бы тем же, так ведь обнаглеешь», – набрала Катя. «Все, ты в порядке, я доволен…» Она оделась, подкрасилась и зашагала в клинику. Уже не прохлада, а октябрьский первый намек на стужу ласкал ноздри как умел. Катя наконец-то наслаждалась лаской. Вскоре ее личный помощник услышала строгое и чуть насмешливое: