Неясно, сколько прошло времени, когда парень снова различил бессвязное бормотание.
– Не хотел, не хотел, не хотел…
Наконец, Алексей остановился. Туннель в этом месте расширялся. Стены отступали друг от друга метров на пять. Потолок нависал настолько низко, что до него удалось бы дотронуться попросту вытянув руку. Из зева плотной мглы, в которую кутался туннель впереди, тянуло мерзостно-сладковатым и удушливым. От вони, казалось, на затылке принялись шевелиться волосы.
«А может, и действительно шевелятся, – подумал Влад. – Человек, хоть и порядком облысевшее, но животное, и волосы у него вполне способны встать дыбом. Боже, что за чушь?..»
Он боялся и очень не хотел умирать. Однако одновременно парнем овладела апатия. Он никак не мог поверить, будто все происходит именно с ним, а не с кем-то другим, и в Алексея – симбионта и убийцу – до конца поверить не мог.
В следующий миг по ушам ударил низкий гул, и Симонов не выдержал, застонал.
– Проняло? – ехидно похихикав, поинтересовался Хрящ-младший. – Это по твою душу Она торопится. Истинная богиня, пришедшая из Феликого Общекосма!
– Ого, как тебе башню снесло, – проговорил Влад, морщась от того, насколько тихо и слабо звучит его голос. – Даже букву «в» перестал выговаривать. И с каких же пор ты подался в сектанты?
– Фу… – Алексей скривился. – Не путай меня с сектантами, пропагандирующими никчемные сказочки о вседержителе в сверкающих одеждах. У меня с ними нет ничего общего.
– Разумеется, – прошипел Симонов. – Можно по-всякому относиться к сектантам, но людей тварям в жертвы они, вроде бы, не приносят.
– Зато души – сколько угодно, – парировал сын казначея. – Но ты же настолько слаб умишком, что не в состоянии понять истинную суть! Ты считаешь, Она – мутант, пожирающий людей.
– А разве нет?
– На самом деле Она – божество. И вовсе не уничтожает, а собирает.
– Кого? Души в своей утробе? – усмехнулся Влад и с облегчением понял, что голос больше не срывается и звучит почти нормально.
– Как ни удивительно, но ты прав, – глядя на него свысока, проронил Алексей и присел на корточки, направив свет фонаря в лицо парня. Тот отвернулся от яркого, слепящего света и прикрыл глаза. – Только вкладываешь в слова неправильный смысл. Она не пожирает, а спасает!
– От жизни?..
– От этого бессмысленного существования, от тьмы, вечной гнили и сырости подземелий, от гари, от гнусности и омерзения. И я – истинный апостол Ее.
– А почему не сразу соправитель? – удивился Влад.
– Не дорос еще.
– Надо же! Самокритика, великая и беспощадная, – дерзить и насмехаться, глядя в белесое ненавистное лицо, становилось веселее с каждым словом. Симонов даже начал получать странное извращенное удовольствие от беседы. Вряд ли он мог бы переубедить Алексея. От них обоих уже не зависело ничего, так почему бы не скрасить последние минуты жизни словесной баталией?.. – Зато твоя мания величия давно доросла.