Вовсе не таким представлял Симонов героя нынешнего времени и точно не хотел становиться на него похожим. Позже, у костров, он выслушал множество историй о сталкерах – все больше о том, как у них крыша наверху ехала, и не столько из-за тварей, населявших город, сколько сама собой. Химза – и так-то не панацея, но слишком часто сталкеры сами снимали противогазы и вдыхали свежий и отравленный московский воздух. Говорили: он особый, легче и приятнее, чем в метро. Однако повышенного радиационного фона никто не отменял. Так и гибли герои – медленно загибаясь от лучевой болезни, часто подхваченной по собственной дурости.
На Тульской не имелось колонн. На платформе, кроме уже привычных обиталищ местных жителей, стояли лотки торговцев. Ярмарки на станции были нечастыми, она считалась довольно неприбыльной. Ганзейцы сюда заезжали очень редко.
Влад поискал глазами, и ему показалось, будто он действительно высмотрел пару смутно знакомых фигур. Тот самый караван с юга, однажды прошедший мимо Нагатинской, теперь двигался в обратном направлении. О нем предпочитали не говорить, и строго-настрого запрещалось рассказывать посторонним, потому даже для нагатинцев он вскоре стал чем-то вроде легенды.
«А ведь Семен со товарищи вполне могут присоединиться к нему», – парень вздрогнул, сам не понимая, почему его так кольнула эта мысль.
Конечно же, он желал Семену удачи, но… похоже, все еще рассчитывал вернуться, если с его походом на Фрунзенскую ничего не выйдет или ему не захочется оставаться на ней.
«Отчего не захочется-то? – упрекнул Влад самого себя. – Вернуться на родную станцию я мечтал давно, с тех пор, как вышел на Добрынинскую».
А потом по ушам грянула музыка! Многократно усиленная акустикой станции, она захватила мгновенно, заставила все внутри перевернуться, кровью застучала в висках.
– Полет кондора, – неясно выразился Кай, и Симонов выдохнул. Он и не заметил, что все это время сдерживал дыхание. – Хороший выбор, хотя, как по мне, несколько неуместный.
– Я не понял… – признался Влад, разглядывая небольшое возвышение, на котором стояли два музыканта. Один подносил к губам тонкую белую трубку – флейту, отличавшуюся от тех, какие резали из труб подземные умельцы, словно свет от тьмы. Второй играл на струнном инструменте, совершенно не похожем на обычную гитару. – Что такое «кондор» и при чем здесь уместность?
– Мелодия так называется. Не суть. Я все равно вряд ли объясню тебе, что такое «полет». Ты ведь даже птеродактиля не видел пока.
– Не скажу, будто рвусь на него полюбоваться.
Кай коротко рассмеялся.