Только когда огонь потух – так быстро, словно задули одну свечку – и не осталось ничего, чтобы держать в руках, кроме пепла, Даниил опустил руки.
В самых безумных мыслях Люс о том, как она вернется и посетит прошлое, она не могла представить такое – свою смерть. Реальность оказалась хуже, чем в худших кошмарах. Она стояла на холодном снегу, парализованная увиденным, ее тело лишилось способности двигаться.
Даниил на дрожащих ногах отошел от кучки пепла на снегу и начал плакать. Слезы струились по его щекам и оставляли чистые дорожки в черной золе – всем, что от нее осталось. Его лицо исказилось, руки тряслись. Они казались Люс обнаженными, как будто сама мысль об этом заставила Люс ревновать – его руки должны были обвивать талию Лушки, гладить ее волосы и щеки.
Что вообще делать с руками, когда единственное, что они хотели держать, так внезапно и так ужасно исчезло? Целая девушка, целая жизнь – исчезли.
Боль на его лице заставила сжаться сердце Люс, отнимая последние силы. Она и сама испытывала боль и смятение, но видеть его страдание было еще хуже.
Вот что он испытывал каждую жизнь.
Каждую смерть.
Снова, и снова, и снова.
Люс ошибалась, думая, что Дэниел был эгоистом. Дело не в том, что ему все равно. Ему было настолько не все равно, что это сокрушало его. Она все это ненавидела, но внезапно поняла его горечь, его сдержанность во всем. Майлз, может, и любит ее, но его любовь не может сравниться с любовью Дэниела.
Она так никогда бы не смогла.
– Дэниел! – крикнула она и, покинув тень, побежала к нему.
Она хотела вернуть все поцелуи и объятия, которые он только что дарил ее прошлой «я». Она знала, что это неправильно, что вообще все было неправильно.
Глаза Дэниела расширились. Настоящий ужас промелькнул на его лице.
– Что это такое? – медленно спросил он, словно обвиняя. Словно это не он только что позволил своей Лушке умереть. Словно видеть живую Люс было хуже, чем наблюдать смерть Лушки. Он поднял руку, черную от пепла, и показал на нее. – Что происходит?
Было мучительно больно видеть такой взгляд. Она остановилась и сморгнула слезу.
– Ответь ему, – сказал голос из тени. – Как ты сюда попала?
Люс бы везде узнала этот надменный голос. Ей не нужно было видеть, как Кэм выходит из дверного проема бомбоубежища.
С мягким треском и щелчком, словно развернулся огромный флаг, он раскрыл большие крылья, которые вытянулись за ним, делая его еще более великолепным и устрашающим, чем обычно. Люс не могла не уставиться на них. Они освещали золотистым светом темную улицу.
Люс сощурилась, пытаясь понять, что за сцена перед ней разворачивалась. Их здесь было больше – прячущихся в тени. Теперь они все вышли вперед.