Игнат хотел запихать пленника в багажник, но Ксения вступилась за него:
— Он умный парень, он будет вести себя тихо.
— Да-да, — поторопился подтвердить Саша.
— Ты его слишком жалеешь, он тебе сильно понравился, что ли, да? — спросил Игнат. — Ты не забывай о своей главной цели — стать богатой женщиной! Для достижения этого успеха все средства хороши! И ко всяким там промежуточным хлыстам жалости у тебя не должно быть!
— Неправда ваша, — тихо сказал Саша.
— Ну ты, — Игнат замахнулся пистолетом, — будешь мне тут вякать. Откроешь еще раз свою пасть, я тебе заткну ее навсегда, понял?!
— Понял.
— Садись в машину назад и сиди там всю дорогу тихо.
— Есть, командир, — отрапортовал Саша.
Через некоторое время, когда машина скользила уже по шоссе, страх, сковавший Сашу в первые минуты общения с новым конвоиром, прошел. Сейчас чувствовал он себя свободнее, раскованнее. Он понимал, что этим двоим он нужен для оформления ложного завещания в пользу Ксении. Что произойдет дальше, после того как он передаст им имеющиеся у него листы с печатью и росписью погибшего шефа? Судя по тому, как этот Игнатий расправлялся со всеми мешавшими ему людьми, делал он это без видимого страха и сомнения. Что стоит ему убрать лишнего свидетеля? Который будет знать о фальшивости подделанных документов. Нет. Он не задумается, он сделает свое черное дело. Значит, нужно искать способ бежать или возможность обнаружить себя милиции, кому-то передать весточку.
Ксения сидела рядом с водителем, но своим затылком словно читала мысли Саши и почему-то захотела ему помочь, она спросила:
— Ты пойдешь за листами в квартиру к нему вместе с ним?
— А ты как предлагаешь? — спросил Игнат. — Послать его одного? Снять наручники и отпустить на все четыре стороны, так? Чтобы он тут же нас сдал в ментовку? Пойми ты, наконец, нет у тебя, и тем более у меня, другого выхода, как идти только вперед. По нашим следам идут ищейки. Один вон сидит сзади, полюбуйся на него. Когда он выжил в катастрофе, так он не удовлетворился этим счастьем, не захотел сидеть тихо дома на печи и грызть сухарики или даже пусть сидеть в камере за чужие преступления, но зато был бы целехоньким. Так нет, ему нужно было лазить везде, что-то вынюхивать, выяснять. К тебе шляться, под юбку заглядывать.
— Твоя ревность тут совсем неуместна, — сказала Ксения.
— Ревность, говоришь. Это не ревность, это страх за свою шкуру и за твою в том числе!
— А если у него дома окажутся родители, что тогда ты будешь делать? Как намерен поступить?
«Она что, заботится о моих родителях? — с радостью подумал Саша. — Не хочет лишних и ненужных жертв. Это ее характеризует хотя бы достойно. Постой, здесь есть какая-то зацепка? Она подсказала мне вариант спасения родителей или меня самого? Сам я уже перестал мыслить трезво и дерзко. Сижу как пойманный заяц, из которого вот-вот должны приготовить гуляш. План действий, вот что сейчас мне нужно разработать. Уговорить этого гангстера, нет, поставить ему условие, чтобы мне по телефону отослать родителей из квартиры, когда я пойду с ним за этими бумажками. Это правильно. Если не удастся спастись самому, то хотя бы спасу родителей. Прийти в квартиру под наставленным дулом пистолета, родители этого просто не вынесут. Отец набросится на него, тот начнет стрелять. Значит, Ксения не совсем или, точнее, не во всем с ним согласна. Это нужно как-то использовать в свою сторону».