На передней телеге с непокрытой головой сидел понурый лысоголовый Панкрат. Опухшее лицо было залито кровью. Почудилось Илейке, что Панкрат посмотрел на избу, куда монах ушел крестить младенцев, потом снова опустил взгляд на землю.
Телеги проехали мимо и скрылись из глаз, Гурия Чубука среди повязанных Илейка не распознал.
«Неужто?.. Может, ушел как… Нас с отцом Киприаном в лесу дожидается. Найдем ли его теперь?.. – Мысли путались, не хотелось даже думать, что они вновь остались вдвоем, перед боярским злом и неизведанной опасной дорогой. – Столько было добрых сотоварищей, и вот…»
Илейка сидел в сарае до вечерних сумерек. У двери неслышно появился хозяин, тихо позвал:
– Ты жив, отрок Илья? Выходи, солдаты покинули деревню, не рыщут боле.
Илейка, пошатываясь, вышел во двор, Иргиз встретил его появление радостным повизгиванием.
– Как же ты уцелел? Неужели солдат не шарил в объедках? Святой отец ждет тебя. Иди, говорит, поищи, может, лежит, саблей проткнутый в соломе. А ты, слава богу, целехонек!
В горнице молодая хозяйка у печи осторожно двигала ухватом, вытаскивала чугунок – накрывала на стол. Отец Киприан – на седых волосах и на клобуке неотряхнутая мякина прилипла – обнял Илейку и молча, счастливый, потискал сильными руками, стыдясь выказать радость перед чужими людьми.
– Думал – не увижу боле. Услышал, как Иргиз лаем зашелся, на ум пришло, что волокут тебя… Что же с нашими побродимами стало? Жив ли хоть кто?
Поужинали молча, потом хозяин повелел снохе собрать путникам котомку.
В полночь, под собачий лай, которым местные псы провожали Иргиза, хозяин избы повел побродимов огородами. Обогнули туманом подернутое озерцо, заросшее непролазной травой и густым красноталом, и скоро село Лесное осталось позади, а потом и вовсе скрылось со своими немногими тусклыми огоньками в окнах.
Версты через три достигли опушки спящего под луной леса.
– Здесь… ваших побили, – словно страшась потревожить покой мертвых, прошептал хозяин. – Здесь их и закопали наши мужики… как офицер распорядился. Закопать закопали, а крест, видите, ставить не разрешил. Дескать, цареотступники и душегубы… А вам идти этим трактом на восход. Бог вам в помощь.
Отец Киприан не удержал слез, махнул согнутым пальцем по ресницам, пробормотал:
– Вот где упокоились… последний ромодановский атаман и братия. Почти до заветной вольной земли дошел, да сгиб. У ворот Беловодья царева рука настигла… Примите прощальный поклон, атаман и братия. А крест поставьте, мужики. Грешно так, не псы ведь зарыты – христиане. И не душегубы лихие, а правдоискатели.