НЬЮ-ЙОРК: 1. Спасибо на добром слове. Спал сном младенца… Плакал и писался. 2. Расшифруй, пож-та, по поводу тишины и всё гораздо лучше, чем…
Пунктуальность — твой конёк!
P. S. Тоже скучаю… И предаюсь приятным воспоминаниям.
МОСКВА: 1. Расшифруй, пож-та, — «на добром слове»?!
2. Я же говорила, что могу «уйти в себя» — впасть в размышления по поводу настоящего и будущего наших отношений, забегать вперёд, строить планы, в целом и общем накручивала бы себя по полной программе… так вот сейчас этого НЕТ, живу и радуюсь жизни и тебе.
НЬЮ-ЙОРК: 1. Спасибо за добрые слова и заботу о моем сне.)))
2. Вот сейчас молодец! Верной дорогой идешь, товарищ! Жить, радоваться и наслаждаться жизнью — что может быть лучше!
МОСКВА: 2. Отчасти — да.
28 ОКТЯБРЯ
НЬЮ-ЙОРК: Доброе утро, Соня!
МОСКВА: Доброе, Даня!!!
Ай-яй-яй — стало немного сложнее писать, и плюс работы под завязку… так что попозжей опишу — напишу чувства, нахлынувшие на меня в электричке, и я их своевременно законспектировала в блокноте.
НЬЮ-ЙОРК: Жду с нетерпением, Сонечка!
МОСКВА: Давно бы так))) А то Соня-Соня…
…по уровню «сюрпризов» на работе ощущение, что моя попа уже 46 р-ра (((…
НЬЮ-ЙОРК: Какая хорошая работа! Значит, ждать тебя скоро безразмерно прекрасной…
МОСКВА: Да уж, а после прокурорской проверки отсижу. И в дверь не пройду.
НЬЮ-ЙОРК: Думаешь, посадят? После проверки?
МОСКВА: Поставят, к стенке.
НЬЮ-ЙОРК: У вас же смертную казнь отменили давно.
МОСКВА: Да? А, ну тогда в угол. Пожурят и отпустят.
Даня, я родителей поехала встречать, до вечера!!!
Тебе пораньше можно будет набрать, примерно в 22.00???
* * *
Он вышел на балкон, небо затянуто изморозью. Сквозь белую пелену бледное солнце нехотя смотрело на Кирилла. Море замерзло, только небольшая полынья внизу под балконом, у которой толпились пингвины. Они, как обычно, смотрели на уток, что ныряли в холодную пучину в поисках пищи. Кирилл поежился, поднял воротник пиджака, на его переносице, как и всегда в минуты беспокойства, возник Кавказ. Озабоченность эта была вызвана тем, что дела тоже встали, замерзли. Организованный ими опыт не принес ожидаемых результатов. Было непонятно, каким ледоколом выводить ситуацию из ледовитого плена.
В руках замерзал батон. Наконец Кирилл сломал его надвое и начал крошить. Пингвины только этого и ждали, они бросили уток и, выстроившись в шеренгу по рангу, двинулись ближе к балкону. Шли суетливо, подталкивая друг друга, несмотря на то, что между ног несли еще — яйца. Между большими сновали маленькие Адельфики. Кирилл прокашлялся, кашель был далекий и сухой, он жил своей жизнью, Кирилл своей. Из глубины отозвалась душа, сплюнула.