Хотел бы я поприсутствовать на этом собрании «Анонимных думальщиков»…
7. Главное — воплотить в жизнь!
8. Мысль все-таки материальна. Либо она становится предметом или поступком, либо нематериализованная мысль начинает материться. Так вот сегодня уже я гулял по крыше и чердаку собственного дома. Вот оно преимущество жизни на верхнем этаже. Вышел, поскреб небо.
МОСКВА: Даже не заметила))) только пришла с «передачи» денег пострадавшему… скоро отвечу.
МОСКВА: 1. НЬЮ-ЙОРК!!! Мне так много хочется о тебе узнать и еще — еще больше увидеть, или, как я писала, «почувствовать» и все, и сразу, и можно без хлеба))) Новый год! На Новый год принято дарить подарки и исполнять желания, так что у тебя 2 недели на раздумье, а у меня 0,5 на реализацию.
2. Ты — потому что даешь мне возможность быть собой или тебя интересует мат. часть вопроса?
5. Этим и занимаюсь!
6. Я тебе больше скажу — я ее даже СЛУ-ША-Ю)))
Вот и еще один повод для встречи — собрание «А. Д. о…»
7. А есть препятствия?
8. Бум стараться сдерживать свой нескончаемый поток информации))) Так ты в Поднебесной? Это мы при желании можем на крышу залезть!?!! Отполировать звезду.
Еще очень хочу знать, что ты там делал.
НЬЮ-ЙОРК: Елку будем наряжать?
МОСКВА: Может, сначала меня?
НЬЮ-ЙОРК
1. А как же! Я думал, ты уже нарядная стоишь.
2. Раньше не интересовала, но после возникновения мат. части вопроса, естественно, заинтересовала. Сопромат сказывается. Я сдал его с большим трудом, но зато научился преодолевать сопротивление особо капризных материалов.
6. Как ты говоришь — чес. слово, даже не мог себе представить, что ты ее слушаешь. Если ты заметила, после отправки сей песни прошло уж ровно 2 недели, и только сегодня я узнаю, что ты её даже перевела. О прослушивании даже и не мечтал.)))
7. Хорошее число. У меня нет препятствий: «Не вижу препятствий!»
8. Нет, не сможем залезть на крышу. Снесет свою. Хотя там хорошо. Далеко видать…
* * *
Море постепенно замерзало. Волны сковал лед, некрасивый, как в морозилке. Кирилл крошил хлеб прямо на лед. Черный хлеб. Вразвалку и не спеша, зажав между ног яйца, за ним тянулись пингвины. Жирные, лоснящиеся, они лениво подбирали пищу. Между императорскими сновали мелочные адельфики.
— А птицы где? — спросил, поежившись от картинки, Мефодий.
— Все когда-то были птицами. Пингвины тебе не птицы?
— Похоже, ты их перекормил.
— Да, доброта еще никогда до добра не доводила. Сегодня взял черный, — сунул под нос Мефодию краюху хлеба Кирилл. — Чувствуешь аромат?!
— Плохо едят. Аппетита нет?
— Императорские. Отвыкли от насущного. Им рыбку подавай.