Дом в Коптевском переулке (Берендеев) - страница 3

Андрей, в самом деле, лет десять, не меньше, не был у меня. Зато в его весьма приличных апартаментах я сам едва ли вспоминаю о своей роли "бедного родственника", несмотря на то, что оснований для этого великое множество. Уже обстановка квартиры дает к тому повод, но повод этот чаще всего замечается в раздражении Верой, и о ее словах вспоминаю я в одиночестве своей крохотной квартирки.

Есть у Андрея еще один пунктик: он всегда выходит встречать меня к автобусной остановке. Ехать мне до Коптевского переулка, где он проживает, не слишком удобно, на двух транспортах, по дороге приходится частенько ждать запропастившийся автобус, так что, случается, я опаздываю, порой, просто безбожно. Тем не менее, Андрей всегда терпеливо дожидается моего появления именно на продуваемой всеми ветрами остановке. И, поздоровавшись, тотчас же переводит разговор с моих нескладных извинений на что-то действительно стоящее, интересное нам обоим, чтобы скоротать время, пока мы бредем по улице Чехова, утопающей в зелени пирамидальных тополей, к тому переулку, едва заметному среди старых дерев, в котором и располагается дом моего друга.

Мы беседуем с ним о всяком, что толку пересказывать наши беседы. Обыкновенно главной темой становится литература, в которой Андрей считает себя ценителем и гурманом. У него прекрасная библиотека, очень редкие издания, особенно классиков русской эмиграции, изданных в двадцатые-тридцатые годы смехотворными даже по тем временам тиражами. Сологуб и Бердяев, Зайцев и Мережковский, Гиппиус и Газданов, - что толку перечислять знакомые имена, они на слуху у каждого уважающего себя библиофила. Они и составляют большую часть его, Андрея Кокарева, либереи. Очень часто, когда меж нами речь заходит о том или ином авторе, о том или ином произведении, Андрей подводит меня к полкам, достает книгу, о которой мы говорили, и машинально перебирая страницы, начинает цитировать какой-то запомнившийся ему отрывок, без которого беседа была, конечно же, неполной.

Потом мы возвращались к чаю и другим темам. А на прощание Андрей неизменно давал мне почитать кого-нибудь из любимых им классиков. И, взявши под руку, сводил по лестнице, - с другого бока я обыкновенно прижимал к себе его книгу, оказываясь, тем самым в своеобразном окружении, - а затем привычной дорогой провожал по улице Чехова до остановки, где мы с ним и расставались, разделяемые железной дверью подъехавшего автобуса.

Я у него, обыкновенно, не задерживался, более всего, боясь наскучить, однако же, Андрей всегда бывал недоволен тем, что я стремлюсь столь быстро откланяться. У него частенько оказывалась в запасе еще одна интересная историйка, которую он просто обязан рассказать нынче, иначе к следующему разу непременно забудет. Так он удерживает меня, но по прошествии какого-то времени я снова смотрю на часы и снова силюсь вернуться к процедуре прощания.