Петроградская, обычно полутемная и полупустая, на редких гостей производила впечатление неухоженной и малообитаемой. Это до Катастрофы станция была фактически в центре города, а сейчас она оказалась на периферии Большого метро, до которого теперь было как пешком до Парижа (или раком до Пекина, кому как больше нравится) в прежние времена, если учитывать все прелести подобного путешествия верхом. Да и под землей было не легче: путь преграждала затопленная Горьковская. А дальше по ветке на север и вообще было невесть что. Недостроенный туннель от Выборгской через Сапсониевскую и Ботаническую был чистым и безопасным, но пользовали его мало: кому надо переться сюда, на край географии? Разве что челнокам, но и то своим, проверенным, которые знают, что тут можно взять, что продать. Среди остальных станция слыла мало что бедной, а еще и с обитателями, которые немного «ку-ку». Ну, не совсем обычные. Конечно, веганцы тоже были не совсем обычными, вроде, по слухам, и вовсе не люди. А вот эти как бы и не отличались ничем, но уж больно тихие, а в тихом омуте, все знают, черти водятся.
Обитателям Петроградской такая слава была на руку. мало кому из посторонних было известно, что и бедность, и темнота, и неухоженность – лишь ширма, мимикрия, защитная реакция. Вместе с товарами челноки приносили и новости о Большом метро. Событий было много, но до жути однообразных, умещающихся в одно слово: война. За ресурсы, за пространство. За право жить. Нет уж… Пусть все будут уверены – взять с них нечего, а сама станция, как территория, пригодная для жизни, не стоит и капельки тех усилий, что надо потратить на ее завоевание. Слава Царице!
Совсем иное – День Первого Цветения. Посторонний немало бы удивился тому чудесному преображению, которое произошло и со станцией и с ее обитателями. Петроградская благоухала, причем в прямом смысле: Ботаничка поставляла людям не только необходимые продукты, но и цветы. В обычные дни в них надобности не было, но этот день был особенный. И как в прошлом украшали храмы на великие праздники, так и сейчас украшали станцию, превращая ее в своеобразное Святилище. Посвященное ей, Царице. Сам предмет поклонения, вернее, его изображение, красовался на стене, и был по данному случаю отмыт от вездесущей копоти. От грязи и копоти были отмыты и обитатели Петроградской: банный день накануне праздника был обязателен для всех без исключения. И последний штрих: лампы, обычно горящие вполнакала, по случаю праздника сияли на полную мощность.
Конечно же, день был нерабочий, и от людей на платформе было не протолкнуться.