Откровенно говоря, массикское вино в Беневенте было высочайшего качества. То вино, которое мы пили в лагере из запасов, поставленных нам каннскими купцами, в подметки не годилось беневентскому вину. При всем том, каннские купцы божились, что их вина фалернского и цекубского сортов и якобы ничего лучше мы не найдем во всей Апулии. Я, конечно, подозревал, что нам попросту втюхивают тухляк, сейчас же мои подозрения только подкрепились. Вряд ли у Канн, города, отнесенного на почтительное расстояние от Аппиевой дороги, существовала возможность пополнить свои запасы фалернским настолько, чтобы бесперебойно поставлять его в многотысячный рабский лагерь. Скорее всего нам продавали какую-нибудь смесь куманского вина и виноградных выжимок, а восставшие только и рады были платить за это целую кучу серебра.
Впрочем, если мы с Рутом пили разбавленное теплой водой вино, то Нарок, Митрид и Тукран предпочли мульсум, мед в котором убивал в вине всякую кислинку. К вину добродушный хозяин принес вареных яиц, сыра и пирог. Мы сидели в гостевой комнате каупоны. Согретые, одетые в чистую сухую одежду, сытые. Начальник караула, брат которого оказался хозяином каупоны, радужно принял нас и отнюдь не торопился расставаться с видными гостями, каковыми считал посланников самого Марка Лукулла. Выяснилось, что бедолага вместе с братом некогда воевали под началом отца Марка Лукулла, и теперь он из шкуры лез, чтобы помочь его сыну, в надежде урвать кусок благодарности в ответ. Поэтому-то ему в голову не пришло спрашивать у нас за одежду или стол, но он не один раз повторял мне свое имя, дабы я получше запомнил его и, как виделось хозяину, при случае озвучил Марку Варрону. Звали бедолагу Гай Арт, и, надо сказать, его имя уже набило у меня оскомину. Ликторы, как и я, быстро поняли намерения начальника караула и его корыстного братца, поэтому просили на стол все лучшее. Гай, разумеется, не отказывал, хотя я несколько раз больно давил на ногу наглецу Нароку, за хозяйский счет заказывающему к столу самые изысканные блюда, которые только подавались в затрёпанной каупоне. Наконец, когда хозяин таверны подошел к столу уже, наверное, в сто пятый раз, я перебил Нарока.
– Нам больше ничего не нужно, добрый Гай! – сказал я.
– Повар сказал, что поставил на вертел молодого порося… – вкрадчиво проговорил Арт. – Помнится, Луций Лукулл, отец вашего полководца, любил отведать молодого поросенка, приправленного тмином, так вот в нашем скромном местечке как раз подают такое блюдо. Может быть, изволите попробовать? Хрустящая корочка тает во рту, ручаюсь!