– Или заставит расхлебывать Лукулла, да, Спартак? – протянул Рут.
– Думаю, ему это придется не по душе, – Лукор поежился. – Не думаю, что Лукулл вмешается. С несколькими сотнями сорвиголов вполне справятся народное ополчение и городская стража.
Я усмехнулся, обвел на карте еще один круг гораздо шире предыдущего.
– Что бы делал Лукулл, выгляди черта так? – спросил я.
Черта охватывала добрую треть апулийского региона, доходила до Тарента, где лагерем остановился римский полководец. Полководцы задумались, рассматривая новую черту.
– Боюсь представить, что было бы, соверши мы еще одну вылазку вчерашней ночью, – озадаченно прошептал Аниций.
– Вся эта компашка мигом двинулась бы в Тарент…
Лукор осекся. В нашей палатке повисло молчание. Полководцы пересматривались друг с другом, осознавая только что прозвучавшие из уст Лукора слова. В спорах рождалась истина. Я едва сдерживал улыбку. За этим столом, немного поиграв в поддавки, схитрив, мне удалось открыть гладиаторам глаза.
Лукор схватил со стола чашу с недопитым вином, одним глотком осушил ее, с грохотом поставил обратно на стол.
– Не сочти меня идиотом, мёоезиец, предлагаю выдвигать к латифундиям новые конные группы!
Слова Лукора были встречены громкими возгласами военачальников, поднявших за столом одобрительный гул.
* * *
Слова, прозвучавшие над Марсовым полем, действительно взорвали сознание горожан и стали последней каплей, прежде чем затухающая искра в сердцах нищих и обездоленных вновь вспыхнула былым пламенем. Крассовский точь-в-точь изложил перед собравшимся людом сказанное Каталиной. Толпа пришла в экстаз, когда услышала обещания, что, будучи диктатором, Марк Робертович спишет все долги, наделит гражданскими правами вольноотпущенников и будет проводить ежемесячные бесплатные раздачи хлеба. Огромная, неуправляемая, движимая желанием перемен, толпа двинулась обратно к площади Форума, к куриям Суллы, чтобы выдвинуть сенату ультимативное требование назначить Марка Робертовича Крассовского диктатором. Вот где была зарыта собака! Крассовский вместе со свитой, ликторами и Каталиной был вынужден идти впереди толпы, накатывающей волной. Со всех сторон слышались выкрики, угрозы расправы над сенатом. В этом таился шанс олигарха. Хитрец Катилина повернул все так, что не он, олигарх, требовал у сената своей диктатуры, а народ желал видеть своего выдвиженца, выходца из плебейских кругов во главе Республики. Не это ли был тот самый легитимный приход к власти, которого он так жаждал? Плебс поднял голову, распрямил плечи, захотел перемен!