– Вели Квинкцию отвести от стен войска! Немедленно! – скомандовал олигарх.
Фрост бросился исполнять поручение. Действительно, ликтор показал свиток в самое подходящее время. Марк Робертович взглянул на него, бережно спрятал за пазуху. Вести были по-настоящему паршивы. С другой стороны, появлялась возможность проверить Катилину на вшивость. Сергий должен был предупредить об угрозе Марка Лукулла олигарха, но Катилина ничего не сделал и не спешил отводить от стен Рима войска… Не потому ли, что хотел защитить себя от угрозы Лукулла? Мысль о том, что Варрон посчитал невозможным вмешиваться в противостояние Скрофы и Спартака, высадив войска в другом месте и теперь ожидая распоряжений сената, казалась все более очевидной. Сделать из предположений факты мог только один человек – Луций Сергий Катилина. Марк Робертович сжал кулаки. Пора было прихлопнуть предателя, забрать инициативу во внутриполитической борьбе в свои руки.
С этими мыслями он поплелся вдоль переулка, к дороге, ведущей на площадь Форума, куда стекалась толпа, но вдруг замер как вкопанный. В переулке между домами вырос Сергий Катилина. Взмыленный и покрытый копотью. Казалось, его глаза вот-вот выкатятся из орбит. Он остановился, уперся ладонями в колени и начал говорить.
* * *
– Повтори, что ты сказал? – невидящими глазами олигарх бросился к Катилине, схватил квестора за руку, начал трясти его.
Слова Катилины о том, что толпа горожан учинила беспорядки на площади римского Форума и подожгла здание курий Суллы, в которых в это время заседал сенат, Крассовский пропустил мимо ушей. Ему была неинтересна весть о погромах домусов и вилл, о гонениях нобилей, о пожарах и выкриках «Красс царь». Он не обратил внимания на слова о жестокой расправе над Валерием Флакком, отказавшимся признать власть нового правителя всего Рима Марка Красса. Несчастного, как и большую часть сенаторов, скинули со скалы прямо на Форуме, с той самой, откуда обычно сбрасывали преступников. Остальных поместили в тюрьму, где они теперь дожидались своего часа. Нет, сейчас олигарх жаждал услышать от квестора совсем другое. Слова, от которых сознание Марка Робертовича будто бы заволокло пеленой.
Катилина с трудом высвободился и слово в слово повторил сказанные ранее слова. Квестор, которому, как и Крассовскому, никак не получалось совладать с эмоциями и взять себя в руки, заметно нервничал. В отличие от Крассовского, Катилина был воодушевлен успехом плебейского восстания, рассчитывал на радость олигарха, но столкнулся с охватившей Марка Робертовича звериной яростью. Чего стоили желваки, ходившие взад-вперед на массивных скулах олигарха, и покрывшийся малиновыми пятнами лоб. Речь шла о письме Лукулла сенату, содержание которого оказалось известно Катилине.