Марк Робертович выругался. О каких беспорядках говорил Катилина? Сколько информации буквально обрушилось на голову олигарха разом!
– Какие еще беспорядки? – оскалился Крассовский.
– Кампания охвачено мятежами! – заверил Сергий. – Лукулл пишет, что рабы жгут виллы на хозяйских латифундиях.
Олигарх хмыкнул. Вот, значит, чем занялся Спартак, пока он, олигарх, ослабил свою хватку. Стоило Марку Робертовичу попустить мёоезийца, как тот распространил заразу восстания на италийские земли. Впрочем, чего-то подобного стоило ожидать. Раб лишился львиной доли своего войска под Гераклием, и восстанию катастрофически не хватало новой крови. Спартак пополнял свои ряды. Благо вокруг была благодатная почва. Древний Рим погряз в рабовладельческом строе, стоило только расшевелить осиное гнездо.
– Что известно еще? – спросил Крассовский.
– Ничего, но если ты прямо сейчас выдвинешь свои войска к границам Кампании, у нас появится шанс! – затараторил Катилина.
Олигарх, в параллель Катилине извергавший ругательства и проклятия потоками, вдруг замолчал, настороженно взглянул на Сергия, куда более пристально, чем обычно.
– Повтори? – мягко попросил он.
Катилина вряд ли понял, чем вызвана перемена настроения олигарха, повторил свое предложение. По разумению квестора, Крассовскому следовало немедля бросать свои легионы в форсированный марш к Кампании. Сергий заверял, что в этом он видит единственный шанс задержать Лукулла, который в ближайшее время разузнает о событиях, развернувшихся в столице Республики, и сломя голову выдвинет к стенам Рима свои войска. В случае, если в Кампании появятся легионы олигарха, Лукулл будет вынужден ввязаться в схватку с восставшими и рассредоточит свои силы.
– Предлагаешь отвести войска, Сергий? – вкрадчиво переспросил Красс.
– В этом наш единственный шанс, Марк, – тут же согласился Катилина, он на секунду задумался и спохватился. – Ты диктатор, Марк, и не обязан возглавлять наступление! Если ты не доверяешь своим командирам, легионы Красса возглавлю я!
Крассовского будто ошпарило от этих слов. Они молча смотрели друг другу в глаза. Все мыслимые и немыслимые логические цепочки лопались. Предложение Катилины выходило за все возможные рамки. Марк Робертович вынужден был констатировать факт, что подозрения квестора в предательстве не выдерживали критики. Обвинения Фроста, в которое поверил сам олигарх, рушилось на глазах. Луций Сергий добровольно передавал инициативу в руки олигарха. Марк Робертович не знал, что это могло означать… Ошибался ли Фрост, и Катилина отнюдь не был предателем? Этот широкой души человек всего лишь допустил оплошность, не увидел опасности в возможном расколе легионов, стоящих у городских стен. Ничего нельзя было исключать.