Егор открыл дверь и с удовольствием освободился от дорожной сумки, бросив ее прямо возле порога, а потом вошел в комнату и обомлел. На стене висела «Бэль» в совершенно немыслимой рамке, сконструированной наскоро дедовской рукой из грубых полуобструганных досок. Девушка смотрела прямо на него удивленным взглядом своих черных маслиновых глаз. Она и впрямь завораживала, приковывая к себе каким-то необъяснимым, манящим обаянием, молодостью, непосредственностью, чистотой и еще бог знает чем, что усмотрел в ней боготворивший ее далекий предок Егора.
Егор с трудом заставил себя оторвать взгляд от картины и достал мобильник.
— Что случилось, Егор? — с тревогой спросила Яна с порога, явившись по его зову.
— Иди скорей сюда! Смотри, вот она!
Яна прошла в комнату.
— Боже мой! — воскликнула она и, прильнув к Егору, застыла в изумлении.
…Они стояли и молчали, да и о чем тут было говорить? Любовь Николая Ордынцева, воплощенная в бессмертном творении, витала сейчас в этой комнате и была сродни их обоюдному чувству.
Вскоре вернулся Егор Алексеевич и, открыв дверь своим ключом, чуть не споткнулся о сумку внука.
— Егор! — радостно позвал он и поспешил в комнату, где и застал внука с Яной, смотрящих на «Бэль».
— Здорово, дед! — отозвался Егор и кивнул на картину. — Это называется спрятал подальше?! — усмехнулся он и покачал головой: — Ну, ты даешь!
— Как она вам? — уклонившись от ответа, спросил Егор Алексеевич.
— У меня просто нет слов, до чего хороша! — восторженно проговорила Яна. — Ваш прадед был гениальным художником, Егор Алексеевич!
— А я теперь совершенно уверен, что эта картина и впрямь была самой лучшей его работой! — сказал Егор.
Яна, высвободившись из-под руки Егора, направилась к выходу.
— Яночка, куда же ты? — спросил Егор Алексеевич.
— Извините, но мне пора, мама с Машенькой заждались. Я пришла только на минутку, взглянуть на «Бэль».
Она, улыбнувшись старику, исчезла.
За обедом, который наскоро соорудил дед, Егор рассказал ему о том, что случилось с «Бэль», Яной и им самим во время болезни Егора Алексеевича. Старик очень расстроился, и особенно из-за причины, которая привела к гибели Володи.
— Какая жалость, что Володя погиб из-за нее. — Он кинул недобрый взгляд на «Бэль».
— Не из-за нее, а из-за каких-то подонков, дед! — возразил Егор. — Ты просто не имеешь права обвинять «Бэль» в таком грехе! Взгляни на нее, разве может такая кого-то погубить?
— Она погубила моего прадеда, — сказал Егор Алексеевич, — он просто не смог жить, потеряв ее даже в таком вот обличье!
Егор, откинувшись на спинку стула, задумался.