Друзья мои во всем принимали живое участие, Андреич же спал как убитый после вчерашнего.
Любаша выскочила за дверь, очевидно, убедиться насчет огнестрельного оружия, старик поднялся со словами:
— Что касается вашей просьбы, Дмитрий Павлович, обещаю приложить все усилия.
— К чему?
— Ко встрече с женой — это естественно.
— Послушайте, чем вы вообще занимаетесь? Окромя добрых дел?
— Я адвокат.
Вот так номер, чтоб я помер! Совершенно незачем вмешивать во все это ни прокуроров, ни защитников.
— Погодите, погодите. Сядьте, пожалуйста. Вас кто нанимал?
— Никто.
— Так какого ж вы…
— Должен кто-то кормить животных.
— Так и кормите, а не лезьте… Прошу прощения, у меня нервоз. Так вот, в семейном деле посторонний человек, даже адвокат, может помешать, правда?
— Еще как может.
— Поэтому я прошу вас узнать адрес и ничего больше. Понимаете?
— Понимаю. Вы боитесь, что я их спугну.
— Кто вы такой?
— Кирилл Мефодьевич.
— Очень приятно. У меня складывается впечатление, Кирилл Мефодьевич, что вы не дальний сосед, а слишком близкий, коммунальный. Давайте разойдемся по-хорошему: я вас не знаю — и вы меня не знаете.
— Во-первых, я вас знаю.
— Ну, что там болтал этот мальчишка…
— Он не болтал. Я вас знаю по „Игре в садовника“.
Ага, таланты и поклонники. Все разрешилось банально.
— С этим покончено.
— Так ли?
Светлые глаза поймали меня. Нет, определенно, он был в моем нездешнем граде.
— Так ли? — повторил Кирилл Мефодьевич и добавил: — Во-вторых, я знаю о Вэлосе.
Передышка кончилась, я вступил в борьбу и спросил:
— А в-третьих?
— Вот и поглядим, что за третье из всего этого сложится. Борис Яковлевич рассчитывает на уколы…
— И на тесты, — вставил я. — Имеете вы тягу к убийству?
В наступившей проницательной паузе отозвался дядя Петя:
— Имею, — сказал он.
Кирилл Мефодьевич встал:
— Пора кормить. Скучают, Дмитрий Павлович, по хозяину. Арап, Милочка, Патрик, Карл и Барон. Правильно?
— Да, — я почти растрогался. — В моем кабинете на чердаке в „Истории Государства Российского“ возьмите двадцатипятирублевку…
— Как-нибудь сочтемся. — Странный человек подошел к двери, обернулся, улыбнулся. — Не сбегите только раньше времени. У вас есть родители?
— Пока не надо их беспокоить.
— Ну что ж. Петр Васильевич, Федор Иванович, всего доброго. — И он ушел.
— Во! — удивился Федор. — Всех знает. Чего ему от тебя надо?
— Доверяй, Палыч, но проверяй, — предупредил дядя Петя. — Потом не расплатишься.
Я натянул голубой халатик на голубую пижамку (детство, отрочество, в людях), переждал головокружение и отправился в коридор проверять пункт 18 г. Над Любашиной головкой в белоснежной шапочке — золотым по черному: „В медицинском учреждении хранение холодного и огнестрельного оружия строго воспрещается“. В какой головке родилась эта инструкция? Однако ее рождение реабилитирует Кирилла Мефодьевича, возможно, шутку я принял за криминальный намек, возможно, на чердаке и в бабушкиной тумбочке адвокат не шарил?