По непонятной для него причине, но к его счастью, Сати у него в замке понравилось. С тех пор она, постоянно, как только могла уговорить отца, ездила к Даниэлю в гости. Несколько раз и он, давно никуда не ездивший, появлялся в столице. И вся эта идиллия продолжалась до того пока...
Даниэль Люцифиано. Текущее время
Споткнувшись на следующих, уже неприятных воспоминаниях, Даниэль помрачнел, но вспомнив, зачем он собственно сюда пришел, перевел взгляд ниже. Там, на красивой подставке, в специальном прозрачном контейнере, переплетенном небольшой светящейся паутинкой магических линий, в прозрачной жидкости, висел небольшой глаз с ярко-голубым зрачком. Давно восстановленный из остатков поврежденного глаза и сохраненный в специальном контейнере. Его Реликвия!
Несколько раз глубоко вздохнув, пытаясь унять сильно бьющееся сердце, он схватил контейнер и выйдя из кабинета решительными шагами, распугивая выражением лица попадающихся на пути слуг, направился в лабораторию. При этом можно было расслышать, как он бормотал себе под нос: "Это все для нее, все для НЕЕ..."
Закрывшись в лаборатории, Даниэль тщательно проделал все необходимые для операции подготовительные процедуры. Затем подойдя к неподвижно лежащему телу, еще раз глубоко вздохнул и, глядя на него, виновато произнес: "Пойми... и прости!" После чего в несколько движений активировал весь комплекс медицинских печатей над девушкой и спустя несколько мгновений еще одну печать, скрытую под ложем, специальную печать подавления. До этого он ее не использовал, так как предназначена она была для работы над химерами, являлась стационарным аналогом амулета Последнего Шанса. Склонившись над лицом девушки, он снял повязку и поднимая инструменты, проговорил негромко фразу, произнеся последнее слово беззвучно:
- Ну что, поможешь, еще раз несравненная...
И, сосредоточившись на работе уже не услышал, непонятным образом прозвучавшее в воздухе с тихим вздохом:
- Помогу...
...
Смертельно уставший Даниэль в прострации сидел на стуле в лаборатории, бессильно откинувшись на спинку. Операция вымотала его гораздо сильнее, чем он предполагал. И не иначе чем чудом он мог назвать, то, что произошло. Планируя операцию, Люцифиано совсем упустил из вида, что тело все-таки отличается от обычного, человеческого, включая глаза и их строение с подключением к головному мозгу. Возможность воздействия изнутри тела он подавил, но это означало и отсутствие отклика, по которому можно было судить о том, все ли правильно он делает.