«ЖОЗЕФ.
Школа парикмахерского искусства и маникюра»
И стрелка, указывающая на лестницу, а рядом слово:
«Полуэтаж».
Другая табличка, точно под этой, гласила:
«ВДОВА КОРДЬЕ.
Искусственные цветы»
И здесь стрелка указывала на лестницу, но ее сопровождали слова:
«Третий этаж».
Мегрэ вытер пот, поднялся на полуэтаж, открыл дверь и попал в довольно просторную комнату, недостаточно освещенную светом, идущим из двух полуокон.
Тусклый свет лился из двух матовых ламп, свисающих с потолка.
Кресла стояли в два ряда, очевидно отдельно для мужчин и для женщин. Молодые парни и девушки работали под руководством более старших мужчин, а маленький худой человечек с покрашенными в густой черный цвет усами наблюдал за процессом в целом.
— Полагаю, вы здесь хозяин?
— Да, я месье Жозеф.
Ему могло быть как шестьдесят, так и семьдесят пять. Мегрэ машинально посмотрел на мужчин и женщин, сидящих в креслах, очевидно купленных на каких-нибудь распродажах. Можно было посчитать, что находишься в приюте Армии спасения или под парижскими мостами, поскольку именно на клошарах обоего пола тренировались юноши и девушки, работая гребнями, ножницами и бритвами. Это производило довольно сильное впечатление, особенно при плохом освещении. Из-за жары оба окна были открыты, и с улицы доносились шумы, что делало атмосферу школы еще более нереальной.
Прежде чем месье Жозеф начал терять терпение, Мегрэ вынул из кармана фотографии и протянул их маленькому человечку.
— И что мне с этим делать?
— Посмотреть на них… Потом сказать мне, узнаете ли вы изображенного на них человека…
— А что он натворил? Вы из полиции, верно?
Он явно насторожился.
— Комиссар Мегрэ, уголовная полиция.
— Вы его разыскиваете?
— Нет. Мы его, к сожалению, нашли. Он получил три пули в грудь.
— Где это произошло?
— У него дома… Если так можно выразиться… Вы знаете, где он жил?
— Нет…
— Он обосновался в предназначенном на снос доме… Мальчишка, бродивший по дому, нашел его и сообщил в комиссариат… Вы его узнаёте?
— Да… Здесь его звали Аристократ…
— Он часто приходил?
— По-разному… Порой его не видели целый месяц, потом являлся по два-три раза в неделю…
— Вы знаете его фамилию?
— Нет.
— Имя?
— Тоже.
— Он был не очень разговорчив?
— Вообще ничего не говорил… Садился в первое попавшееся кресло, прикрывал глаза и позволял делать с собой все, что угодно… Это я попросил его отпустить усы и бородку… Сейчас это входит в моду, и молодые парикмахеры должны научиться их стричь, что гораздо труднее, чем может показаться…
— Как давно это было?
— Месяца три-четыре назад.
— До того он ходил без бороды?