Я просто зверею. Нет никаких сил просто лежать и смотреть, как я сантиметр за сантиметром проникаю в нее. Может, я долбаный извращенец? Но видеть свой член, на который насаживается мое сумасшедшее сокровище — просто взрыв мозга.
Бон-Бон делает глубокий вдох, кладет ладони мне на грудь и смотрит мне в глаза в поисках поддержки. Я молча и уверенно беру ее за бедра. И в ту минуту, когда она движется вниз, я толкаюсь в нее одним глубоким жадным движением.
Из ее рта вырывается удивленный стон, глаза распахиваются, и я вижу в них отраженные от неба звезды. Хотя нет, звезды слишком блеклые и холодные, а моя малышка — раскаленная яркая вспышка. Она обжигает, убивает и возвращает к жизни и все за какое-то мгновение.
Ее волосы разметались по плечам, грудь так и молит о новой ласке, соски набухли и кажутся такими болезненными, что я, выдерживая паузу, опираюсь на одну руку и приподнимаюсь, чтобы дать одному з них горячую ласку моего языка. Сосу его жадно, пока Бон-Бон снова не начинает дрожать. Вот так, моя карамельная девочка, еще немного.
Бон-Бон начинает дрожать, и влага между ее широко разведанными ногами оставляет след на моем лобке, когда малышка приподнимается, чтобы сделать еще один шаг мне навстречу. Она такая тугая, что запросто рушит мое и без того убогое самообладание. Хочу ее сильно и жестко, хочу засадить до самого конца. И понимаю, что не могу больше сдерживаться. Или не хочу?
— Все хорошо? — спрашиваю я, чувствуя себя последним придурком. Конечно, ей не очень хорошо, а мне лишь нужно получить «разрешение» сорваться с цепи.
Но улыбка на губах жены подсказывает, что она за мгновение раскусила мои намерения. Нам больше не нужны слова, достаточно лишь недвусмысленно движения вниз — и я слетаю с катушек.
Ени цепляется мне в плечи, позволяя вести.
И я вхожу в нее глубже и сильнее, быстрее, теряя себя полностью. Голос рассудка сдох, мысли улетучились. Я действую на голых инстинктах и взгляд Бон-Бон — мой единственный ориентир в этом бесконечном океане. Мне нужно заклеймить ее собой, пометить до конца жизни. Не будет никаких полумер — она теперь навсегда только моя, и я буду доказывать это каждый день всеми доступными способами. Все мои самые грязные фантазии о ней неожиданно вырываются наружу и остается лишь быстрее вколачиваться в это маленькое тело, чтобы сбросить напряжение и не наделать глупостей. Может быть потом, в конце нашего медового месяца, я скажу ей, что в постели целиком и полностью зависим от нее, но это точно будет не сегодня. Моя малышка любить быть покоренной, и я точно не долбаный святоша, чтобы отказывать ей в этой радости.