— Я… не понимаю ничего… — Алексей пошевелил руками и нащупал перила железной кровати — Где я?
— Ты в 2091-м году. Меня зовут Пётр — якут протянул Алексею руку.
— Алексей…
— Очень приятно. Я — твой проводник.
— А… Что происходит… Ты говоришь… Как я здесь оказался? — Алексей в полумраке разглядел низко нависающий потолок и холодные бетонные стены небольшого тесного помещения.
— Я не могу ответить на эти вопросы. Не спрашивай меня. Просто удивляйся всему, что видишь. Будет очень много всего интересного. Я покажу тебе удивительные вещи. Мы сейчас находимся в индивидуальном бункере — это отправная точка нашего путешествия. Ну, вставай, Алексей.
С этими словами якут встал, и накинул толстую армейскую камуфляжную куртку: «И захвати свою — он указал на косуху Алексея — на поверхности прохладно!» Алексей окончательно пришёл в себя, но по-прежнему ничего не понимал, кроме одного — он не во сне, всё происходит наяву. Пётр закинул за спину оружие — по виду автомат Калашникова, но совершенно фантастической модификации — и, не говоря ни слова, повёл Алексея вверх по узкой железной лестнице.
— Вот и славно — сказал Пётр, открывая круглый люк — Алексей увидел хмурое серо-свинцовое небо. Они выбрались на поверхность и оказались на вершине покатого холма, поросшего жёсткой тёмной травой. Протяжно завывал ветер. Кругом уныло простирался заволоченный туманом луг, окружённый мрачным лесом, который тянулся до мглистой линии горизонта.
— Где мы? Это Россия? — Алексей растерянно оглянулся.
— Не дай Бог! Мы сейчас в Польше. Это буферная зона между Россией и Европой.
— В смысле?
— Ну, садись, сейчас я расскажу тебе предысторию — что сам знаю…
Они присели на траву. Было холодно и безлюдно вокруг. Чёрные тучи покрывалом неслись по небу.
— Я не буду называть дат — начал Пётр — их тебе знать не обязательно, да и я сам не всё точно помню. В общем, долго ли коротко ли, но однажды был создан Евразийский Союз — в него вошли Россия, Украина, Беларусь и Казахстан. Образование это было непрочным — не была разработана единая объединяющая идеология; не была создана экономическая база Союза в виде крупной государственной промышленности — прежде всего, в России; и, что самое главное — силы русского народа как этноса к тому времени уже настолько истощились, что его имперской энергии еле хватало на поддержание целостности территории РФ — а объединить всю Северную Евразию мы уже не могли — десятилетия идиотского, уныло-серенького, умеренно-либерального, унизительного режима лишили русских творческой созидательной силы и воли к экспансии. Евразийский Союз мог стать чем-то бóльшим, если бы механическое объединение государственных бюрократий сопровождалось духовным возрождением народа, неким Русским Ренессансом. Но действующая власть не могла инициировать этот Ренессанс — режим реалистов-прагматиков, материалистов-чиновников мыслил лишь категориями газовых труб, финансовых потоков и таможенных сборов. К тому же Запад работал нам в противовес оперативно и жёстко, используя нашу нерешительность, нашу пассивность и забавную «осторожность», за которой стояли страх и неуверенность. В общем, просуществовав совсем недолго, Евразийский Союз распался. Провал Евразийского проекта стал для нас серьёзной неудачей. По союзным республикам и российским окраинам вновь пошла оранжевая чума… А на Западе тем временем тёмной яростью бушевал Новый мировой порядок: шло поголовное смешение рас и наций, разложение культуры, полная глобализация — стирание национальных и государственных границ. Но что самое трагичное — преобразовывалась сама человеческая природа. Людям вживляли под кожу биочипы, они жили, начинённые искусственными органами, механическими протезами, они сливались с компьютерами, превращаясь в фантастических киборгов. Продолжалась роботизация и механизация всего уклада жизни — наступало царство Мёртвой Машины.