«Не стоит, – сильно покраснев, ответил Кречмар. – Она сама мне все сказала. Несчастная девочка, которую семья не могла уберечь. Пожалуйста, уходите», – и Кречмар приоткрыл дверь.
«Вы пожалеете», – неловко проговорил Отто.
«Уходите», – повторил Кречмар.
Тот очень медленно двинулся с места. Кречмар с пустоватой сентиментальностью, свойственной иным зажиточным людям, вдруг представил себе, как, должно быть, бедно и грубо существование этого юноши. Прежде чем закрыть дверь, он быстро вынул бумажник, послюнил большой палец и сунул в руку Отто десять марок.
Дверь захлопнулась. Отто посмотрел на ассигнацию, постоял, постоял, потом позвонил.
«Как, вы опять!» – воскликнул Кречмар.
Отто протянул руку с билетом. «Я не желаю подачек, – пробормотал он злобно. – Отдайте эти деньги безработному, коли вы не нуждаетесь в них».
«Да что вы, мой друг, берите», – сказал Кречмар смущенно.
Отто двинул плечами. «Я не принимаю подачек от бар. У меня есть своя гордость. Я…»
«Но я просто думал…» – начал Кречмар.
Отто поговорил еще немного, потоптался, хмуро положил деньги в карман и ушел. Социальная потребность была удовлетворена, теперь можно было идти удовлетворять потребности человеческие.
«Маловато, – подумал он, – да уж ладно».
С той минуты, как Аннелиза прочла Магдино письмо, ей все казалось, что длится какой-то несуразный сон, или что она сошла с ума, или что муж умер, а ей лгут, что он изменил. Ей помнилось, что она поцеловала его в лоб перед уходом – в тот далекий уже вечер, – поцеловала в лоб, а потом он сказал: «Нужно будет все-таки завтра об этом спросить доктора. А то она все чешется». Это были его последние слова, – о легкой сыпи, появившейся у дочки на руках и на шее, – и после этого он исчез, а через несколько дней сыпь от цинковой мази прошла, – но не было на свете такой мази, от которой бы стерлось воспоминание: его большой, теплый лоб, размашистое движение к двери, поворот головы, «нужно будет все-таки завтра…»
Она так первые дни плакала, что прямо удивлялась, как это слезные железы не сякнут, – и знают ли физиологи, что человек может из своих глаз выпустить столько соленой воды? Тотчас приходило на память, как она с мужем купала трехлетнюю Ирму в ванночке с морской водой на террасе в Аббации, – и вдруг оказывалось, что слез осталось еще сколько угодно, – можно наплакать как раз такую ванночку и выкупать ребенка, и потом щелкнуть фотографическим аппаратом, чтобы получился снимок, вот этот снимок в альбоме, посвященном младенчеству Ирмы: терраса, ванночка, блестящий толстый ребеночек, и тень мужа, – ибо солнце было сзади него, когда он снимал, – длинная тень с расставленными локтями, протянувшаяся по гравию.