Утром у нее было сорок и три десятых, и доктор, которого тотчас вызвали, велел немедленно облечь ее в тугой компресс. Аннелиза вдруг почувствовала, что сходит с ума, что судьба просто не имеет права так ее мучить, и решила не поддаваться, и даже улыбалась, когда прощалась с доктором. Перед уходом он еще заглянул к бонне, которая прямо сгорала от жара, но у этой здоровенной женщины ничего не было серьезного. Макс проводил доктора до прихожей и простуженным голосом, стараясь говорить шепотом, спросил, правда ли, что жизнь Ирмы не в опасности. Доктор Ламперт оглянулся на дверь и поджал губы. «Завтра посмотрим, – сказал он. – Я, впрочем, еще и сегодня заеду». «Все то же самое, – думал он, сходя по лестнице. – Те же вопросы, те же умоляющие взгляды». Он посмотрел в записную книжку и сел в автомобиль, а минут через пять уже входил в другую квартиру. Кречмар встретил его в шелковой куртке с бранденбургами. «Она со вчерашнего дня какая-то кислая, – сказал он. – Жалуется, что все болит». – «Жар есть?» – спросил Ламперт, с некоторой тоской думая о том, сказать ли этому глупо озабоченному человеку, что его дочь опасно больна. «Температуры как будто нет, – сказал Кречмар с тревогой в голосе. – Но я слышал, что грипп без температуры – очень неприятная вещь». «К чему, собственно, рассказывать? – подумал Ламперт. – Семью он бросил с совершенной беспечностью. Захотят – известят сами. Нечего мне соваться в это».
«Ну, ну, – сказал Ламперт, – покажите мне нашу милую больную».
Магда лежала на кушетке, вся в шелковых кружевах, злая и розовая, рядом сидел, скрестив ноги, художник Горн и карандашом рисовал на исподе папиросной коробки ее прелестную голову. «Прелестная, слова нет, – подумал Ламперт. – А все-таки в ней есть что-то от гадюки».
Горн, посвистывая, ушел в соседнюю комнату, и Ламперт с легким вздохом приступил к осмотру больной.
Маленькая простуда, – больше ничего.
«Пускай посидит дома два-три дня, – сказал Ламперт. – Как у вас с кинематографом? Кончили сниматься?»
«Ох, слава Богу, кончила! – ответила Магда, томно запахиваясь. – Но скоро будут нам фильму показывать, – я непременно должна быть к тому времени здорова».
«С другой же стороны, – беспричинно подумал Ламперт, – он с этой молодой дрянью сядет в галошу».
Когда врач ушел, Горн вернулся в гостиную и продолжал небрежно рисовать, посвистывая сквозь зубы. Кречмар стоял рядом и смотрел на ритмический ход его белой руки. Потом он пошел к себе в кабинет дописывать статью о нашумевшей выставке.
«Друг дома», – сказал Горн и усмехнулся.