Тут, говорит, у меня воздух речной, тут свечной, тут малинный сушеный, тут зимний студеный, тут летний полевой, тут дождевой, тут сладкий весенний, тут горький осенний. Тут липовый, луговой, тут ромашковый полевой…
Тут с мельницы, тут из ельницы.
Воздух с птичьим щебетом, с ветерком, молочный, гречишный, песочный…
Воздух капустный! Рубленый, вкусный!
Как мед продает воздух Федот, черпаком в ведра льет, просеивает, с комаром и с мошкой отсеивает…
– Разбогател он, да, бабушка?
– А как же! Замок с дохода построил. Воздушный. Не тесный, не душный… Крыша только, говорят, подтекает, никак Федот воздухом в небе дырку не залатает…
Обиделся на Бога Федот: воздуха, говорит, не видно, даже дышать обидно…
Это надо так понимать из бабушки, что воздух не видно, а есть. Ничего, говорю, пока дышим.
Это ладно с надеждой. И что воздух есть, хотя и невидимый, делом проверено.
…А душа?
Есть у нас с бабушкой «Популярная медицинская энциклопедия». Среди нас с бабушкой тоже она популярная, время от времени. Все болячки в ней как живые. Как во «Вкусной здоровой пище», с удовольствием, с аппетитом художником нарисованы, не захочешь, а залюбуешься! Вот как в Клапке с Джеромом, что мне папа в детстве читал, все болячки своими кажутся…
Сразу ясно становится, что не жить.
В ней есть карта человека распотрошенного. От головы до пяток скелетный срез. Есть в нем синие ниточки, есть красные, из каких внутри все друг с другом в человеке сшитое, кровообращения круг, пищеварения, ну и всякие прочие. Все что есть.
Самое главное из всего, что там распотрошено, – сердце, от сердца во все направления эти нитки разноцветные тянутся. Развернул энциклопедию на этой странице бабушке, так и ахнула:
– Фу ты, страсть!
Не страсть, а карта, инструкция, по которой каждый человек внутри сделанный. Каждый, бабушка. Даже ты!
– Ну и где тут душа нарисована? Покажи?!
– Тело, Федь, как, помнишь, у той бабочки – куколка, душу защищать сделано. А душа внутри спрятана, и науками ее, рентгенами, потрошителями, микроскопами, слава богу, что не разглянешь. А она растет себе потихонечку, а потом, как вырастет, тело тесным станет ей, как скорлупка птенчику, вот она и проклюнется, как воробушек улетит…
Ну, не знаю…
– А когда вылетает, почему не видно ее? Или тоже это обман, как у фотографов? Улыбнись, сейчас птичка вылетит, да?
…Ничего ни разу не вылетало! Одни обещания. Столько раз фотографировали меня: и в детском саду, и на класс сейчас, и отдельным портретом фотографическим, и всегда фотограф так: «Улыбнись, сейчас птичка вылетит!»
Потом вспышка. А потом улыбайся, не улыбайся уже, из-за вспышки этой, как вылетала птичка, не видел.