Кто-то из гостей обмолвился перед другими, что я отлично пою и играю на рояле, и меня заставили выступить. Раньше, я бы с удовольствием грелась в лучах внимания этих недалеких снобов с деньгами, но сейчас я думала лишь о том, как бы поскорее обратиться и убежать подальше в лес, туда, где глубоко дышится. От запаха сигар и постоянного гула голосов у меня разболелась голова. Эти люди обсуждали какую-то ерунду, делились последними сплетнями. Но вдруг что-то поменялось. Я осмотрелась, и поняла, что я слышу не то, что эти аристократишки говорят друг другу. Разговаривая со старым папиным товарищем, который хвалил мое платье, я слышала, что тот думаето нем. Оно казалось ему слишком статусным и возрастным для меня.
Я начинала паниковать, и рядом не было того, кто бы мог поддержать меня. Стараясь скрыться от всего этого бесполезного потока информации, я вылетела на веранду, и схватилась обеими руками за голову. Я все еще слышала чужие мысли, и они причиняли мне физическую боль. Я беспомощно уселась на мраморную ступеньку, пытаясь совладать с собой. Это было почти так же ужасно, как и первое обращение. За океаном чужих мыслей я почти не чувствовала рысь в себе. Я запаниковала еще сильнее.
Боль пульсировала в висках, а я все не могла взять себя в руки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я вспомнила, что говорила мне тогда Лорейн. Что нужно расслабиться и отпустить то, что причиняет тебе боль. Вдох-выдох. Сладкая пелена тишины, наконец, заволокла мое сознание. У меня получилось. Я снова почувствовала в себе рысь и расслабилась. Зря.
Когда я зашла в парадный холл, то услышала голос отца, который принял меня очень радушно.
— Завтра я привезу ее к вам. И помните, она сильна и опасна, — я остановилась, и, не выходя из тени, продолжила слушать. — Как долго? Она будет оставаться у вас, пока моя старшая дочь окончательно не войдет в права наследования. Потом можно будет убрать ее.
Страшная догадка встала перед моими глазами. Я глубоко вдохнула и немного напряглась. Почти сразу же я услышала мысли того, чью любовь я так хотела вернуть.
«Эта нагулянная соплячка никогда не была моей дочерью. Никогда. Принести ей извинения было отличной идеей. Теперь я смогу засунуть ее в сумасшедший дом, из которого ее не выпустят уже никогда. Как только я передам все своей Сьюзан, ее пристрелят. И никто не узнает, куда идиотка делась. Я просто скажу, что она уехала к своим шавкам».
Слезы выступили на моих глазах, но мне нужно знать все. Я снова напряглась.
«То, что Сьюзан раскопала в семейном архиве, не более чем семейная байка. Не было у меня никогда деда-оборотня. И этой твари в моем доме больше не будет. Она такая же, как ее мать. Так пусть же и сдохнет так же, как она».